– Поэтому ты занял деньги, – говорю, касаясь его руки, – чтобы достать его для мамы.

– Больше, чем я смог бы вернуть за всю свою жизнь. – Кожа Финеаса такая же бесцветная, как двери в Стерлинге. – Мне бы следовало понять, что продавец очень хотел избавиться от него. Нужно было уйти, когда он назвал окончательные условия. – Он заходится в приступе кашля.

– Врач уже идет, – говорю я. – Скоро будет.

Он качает головой.

– Все отказались, когда он вынес вторую коробку. «Пакетная сделка, – сказал он. – Вы берете это вместе с Камнем или не берете ничего». Сначала я подумал, что это коробка от шляпы, – он почти смеется. – Но она оказалась тяжелой, как свинец.

– Никто больше не хотел ее брать, но ты не отказался, – говорю, поднося стакан воды к его потрескавшимся губам.

– Какая мне была разница? – Он глотает, давясь водой. – Мои руки уже были запятнаны. Словно Камень предназначался именно для меня. Я взял Камень. Взял коробку. Продавец так нервничал. Заставил меня поклясться, что я хорошо ее спрячу, чтобы никто и никогда не нашел ее. Поэтому я разбросал содержимое коробки по пути назад. Закопал глубоко в трех разных местах. Но когда добрался домой…

Оказалось слишком поздно. Моя мама умерла в родах.

– И потом, – он проводит платком по губам, – я стал небрежным. – Он устало закрывает глаза.

– Я был маленький, – говорю, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Даже не помню, когда полиция пришла за тобой, как переехал жить к Элеанор.

– Я оставил Камень у Элеанор на случай, если бы вам понадобились деньги.

– А теперь ты оставил карты, – говорю я.

Он закрывает глаза, его голова падает на подушки.

– У тебя есть все необходимое, чтобы исправить это.

– Но, Финеас, я не хочу исправлять. – Кладу ладонь поверх его исхудавшей руки. – Я нашел способ, как сделать его полезным. Проклятие – твое наследие. Оно обо мне позаботится.

«Даже когда тебя уже не будет».

Сжимаю пальцы вокруг флакончиков в кармане. Проклятие будет продолжать забирать, каждый раз рождая все больше отчаяния, заставляя людей желать Спокойствия, которое только я могу обеспечить.

Финеас начинает кашлять так, что едва может говорить. Но он пытается мне что-то сказать, поэтому я хватаю бумажку и ручку со стола, в спешке сметая все остальное на пол. Кладу бумагу перед ним, и он пишет дрожащей рукой так неровно, что я едва могу прочитать.

– Не Проклятие – мое наследие, Стивен, – пишет он, – а ты.

Я сам хороню Финеаса. Под кормушками для птиц, которые я повесил вокруг дома, в суглинистой почве, которую он любил. Рядом со скалами, где мы сидели и смотрели на океан. В месте, которое я смогу найти без карты.