— Принеси мне водички.

— Сейчас.

Приняв от нее чашку с ледяной влагой, начал опустошать ее мелкими глотками. Лиля, глядя с испугом, тихо произнесла:

— Ты весь в крови.

— Ага…

— Плохо? Давай перевяжу?

— Не надо. Само затянется. Не первый раз. Поначалу будет трудно, а потом все хорошо. И аппетит проснется зверский. Вот это как раз плохо — запасов мало. Оленина копченая внизу осталась, так и висит.

— Мешок орехов остался, по которому ты руками и ногами колотишь. Они сытные.

— По моим подсчетам, нам надо продержаться дней восемь. Хочешь сказать, что все это время мы будем кедровые семечки лузгать?

— Муки совсем не осталось, крупы тоже. Есть вяленая рыба и немного меда. Свежей не наловить, дичи тоже не будет.

— Оригинальная получится диета, — невесело усмехнулся Влад.

— Ничего. Если всего лишь восемь дней, то потерпим. Как думаешь, Давид придет в себя?

— Рана у него сквозная, много яда в нее вряд ли попало. Не знаю точно, но думаю, раз сразу не умер, то и не умрет. К тому же это, может, и не отрава, а снотворное средство. И на восемь дней особо не рассчитывай — это просто мое предположение.

— Но ведь надо надеяться на что-нибудь…

— Да… ты права.

— Что они делают? Зачем деревья рубят?

— Что делают, не знаю, но знаю, для чего. Придумали против нас пакость новую.

— Что именно?

— Да говорю же — не знаю! Ничего хорошего… наверное. Пистолет далеко не прячь… мало ли.

— Влад, если тебя достанут серьезно, меня никакой пистолет уже не спасет. Ты же понимаешь.