— Все-таки уезжаешь?
— Да, надо… — как-то не очень уверенно ответил тот. — Газету я вам подготовил на три номера вперед. Книга, спаси вас Господь, тоже вышла. А новые можно и в монастыре писать! Можно, я возьму на память о Вере иконочку, что на каноне?
— Конечно, бери! А может, все же останешься? Смотри, если что — у нас тоже монастыри есть!
— Да нет, я уж в свой, родной!
Отец Игорь с сожалением посмотрел на Александра и вдруг сказал:
— Понял я, чего тебе не хватает! Хоть и не положено тебе пока по чину, но как будущему послушнику и монаху… Держи!
И с этими словами он снял с себя и протянул Александру… свою темно-малиновую скуфейку.
— А вы? — даже испугался тот.
— А у меня еще есть! К тому же мне все равно скоро в машину. Пора ехать — сегодня опять три встречи…
— Из которых четыре — наиважнейшие? — с горькой усмешкой уточнил Александр.
Он надел скуфейку, заметив краем глаза, что после этого на него со страхом взглянула и затерялась за чужими спинами Татьяна, и подошел вплотную к могиле.
На ней продолжал лежать тот самый — с православным крестом посередине маленький венок.
Грустно, сиротливо было на душе. И хотя перед Александром была могила Веры, уже слегка осевшая за сорок дней, по-прежнему не хотелось верить в то, что ее уже нет.
Так продолжалось до тех пор, пока к ним не подошел Алеша.
Не переставая жевать поданный ему, наверное, на чьих-то поминках пирог, он немного потоптался и, дождавшись полной тишины, вдруг с загадочной улыбкой сказал:
— А Верочка-то — в раю!
И — словно какая-то тяжесть свалилась с души Александра. Люди, которые хорошо знали Алешу, тоже зашевелились, принялись улыбаться.
А отец Игорь, уже направившийся к машине, вдруг остановился, услышав это и, словно озвучивая то, о чем, наверное, в этот момент думали все, задумчиво произнес:
— До чего же милостив к нам Господь! Человек всю жизнь не думал о Боге, жил, как хотел, своей жизнью. Грешил, даже не зная, что грешит, и не каялся. Можно сказать, погибал для Вечности. А надо же: только воззвал к Нему и, вот, пожалуйста: и людей ей послал, которые обучили ее азам веры, и молились с ней. И сподобил перед самой кончиной пособороваться, причаститься и уйти — всех простив, всё раздав, и совсем без долгов.
Отец Игорь посмотрел на могилу, затем на небо: