Я также знала, что бегство от всего, что приносило дополнительную боль, было хорошим механизмом преодоления.

Поэтому задалась вопросом, каким бы сказочным ни был этот дом, почему Джонни не жил в своем собственном.

Я не стала спрашивать об этом, так как ясно, даже если бы спросила, он, скорее всего, не ответил бы мне.

Из этого стало ясно кое-что еще.

Это не было свиданием, чтобы узнать друг друга получше.

Это вообще не было свиданием.

Это была интрижка.

Здесь ничего не могло начаться.

Это было нечто другое.

Не просто секс как таковой.

Но кое-что, с чем я никогда не сталкивалась.

И каким бы красивым ни был Джонни, как бы ни было приятно, что он уступил мне лучшее место (и все остальное), как бы сильно я не хотела (а я очень хотела) быть для него девушкой на одну ночь, я ею не была.

Я всегда хотела большего.

Сидя здесь, я поняла с большей болью, чем должна была испытывать, что хотела этого, особенно с Джонни.

— Детка.

Слово прозвучало нежно, и я переключила внимание на него.

— Не уверен, что мне нравится выражение твоего лица. Кажется, это случилось целую вечность назад, но в то же время, словно вчера. Большую часть времени я просто живу с этим. Но иногда у меня бывают плохие дни. Сегодня — один из таких.

Один из таких дней.

Солнечное раннее летнее утро в его доме… со мной.

— Моя мама умерла от рака, Джонни, так что я понимаю.