5

Около часа ночи, тщательно проверив снаряжение и оружие, мы отправились, как у нас говорят, тащить службу. У Лавра было на редкость хорошее настроение, хотя ночка нам предстояла та ещё. Но я-то знала, чем он так доволен. Дело в том, что он сегодня получил из дома объёмную посылку, о содержании которой не нужно было долго гадать. В принципе, достаточно было взглянуть на его довольную рожу. Забыла вам сказать, что единственным по-настоящему сильным увлечением нашего доблестного специалиста по сигнализации и связи было вовсе не розыск и поимка опасных нарушителей границы, а поедание сгущёнки. Причём в таких количествах, что любой другой человек давно засахарился бы изнутри, но только не Лавр. Что характерно, сам Лаврушин всяческие подколы на эту тему воспринимал вполне дружелюбно. Правда всякий раз заявляя, что ест сгущёнку исключительно потому, что она хорошо успокаивает его, Лаврушина, нервную систему.

Скрытность передвижения нам не совсем удалась, а проще говоря, не удалась вовсе. Конечно, я и раньше подозревала, что Дик способен на разного рода пакости по отношению ко мне. Но чтобы вот так — взять и просто смыться, да ещё во время выполнения особо важного задания — это, согласитесь, просто паскудство. Короче говоря, Дик с громким лаем скрылся в лесу. Видимо, решил на досуге погонять зайцев. Ну а мне пришлось битых полчаса свистеть, орать, топать ногами и размахивать руками, прорываясь сквозь хитросплетения ёлок и палок. Вы, наверное, не представляете себе, что такое бег в кромешной тьме через бурелом. Это, поверьте мне, запоминается надолго. Представьте себе, что бежите и вдруг обнаруживаете, что под ногами у вас нет больше тверди земной. Только что была и вдруг пропала. Вы на мгновение зависаете в воздухе и тут же стремительно летите вниз, подчиняясь закону земного тяготения. При этом вам кажется, что полёт длится целую вечность и, по самым скромным подсчетам, близок центр Земли. В этот момент происходит соприкосновение с чем-то твёрдым и холодным, несмотря на то что, по вашим представлениям, основанным на школьной программе, в центре Земли всё просто обязано находиться в расплавленном состоянии. Вы начинаете догадываться, что это — самый обыкновенный булыжник на дне самой обычной воронки, и, чертыхаясь, пробуете подняться. Однако тут же ощущаете ужасный удар по затылку. Понимая, что шансов выжить практически нет, вы хватаетесь за голову и незамедлительно получаете ещё один сокрушительный удар. В свете искр, которые сыплются у вас из глаз, видите, что действительно валяетесь на дне огромной воронки, а то, что не слишком любезно опустилось вам на голову… — не что иное, как ваш собственный автомат и ваша собственная радиостанция, которые всё время до падения мирно покоились у вас за спиной. Понимая, что чудом остались живы, вы спешите покинуть столь немилое вашему сердцу место. Что вам и удаётся примерно через четверть часа. А потом всё вышеизложенное повторяется с подозрительной периодичностью в десять-пятнадцать минут, и единственным вашим желанием становится найти этого негодного пса и размозжить ему голову. Но когда ваш пёс наконец откликается и бежит вам навстречу, демонстрируя полное послушание и покорность, когда наконец вы видите в этих преданных собачьих глазах готовность понести заслуженное наказание, то ограничиваетесь лишь крепким пинком. После чего ваш пёс начинает строить из себя оскорблённую невинность. А ещё через десять минут, глядя в эти честные собачьи глаза, вы раскаиваетесь в своей жестокости и делаете первый шаг к примирению. И тут вдруг обнаруживаете, что где-то посеяли компас, а ночь, как назло, темнее не придумаешь и на небе ни одной звёздочки. И вами снова овладевает приступ ярости…

Кое-как сориентировавшись по редким звёздам, мы наконец выбрались на дорогу. Лавр в это время приканчивал вторую банку сгущёнки и остался глух к моим жалобам на несносного пса. Вот уж воистину — «сытый голодного не разумеет».

Устроились мы на острове, можно сказать, с комфортом. С северной стороны скальный массив острова образовывал нечто схожее с открытым сверху фортификационным сооружением. Основанием этого нагромождения каменных глыб служила довольно обширная площадка, щедро усыпанная толстым слоем сосновых иголок от стоящей здесь же огромной и разлапистой сосны. У меня даже мелькнула мысль, что сосне этой никак не меньше ста лет. С плато отлично просматривался не только весь остров, но и почти вся прибрежная полоса. Чистая и яркая луна, как нельзя кстати выплывшая наконец из-за облаков, обеспечивала прекрасную видимость, а довольно редкое в этих местах полное безветрие — отличную слышимость. Окончательно убедившись, что уж сегодня-то мимо не проскользнёт и мышь, мы заняли наблюдательную позицию и доложили на заставу, что прибыли на место. Мой напарник принялся за третью банку сгущёнки, а я, глядя на притихшую природу и звёздное небо, раздумывала о бренности всего сущего.

Из состояния полного умиротворения меня вывела радиостанция, которая сначала противно зашипела, а потом заговорила чётким голосом капитана Пустого:

— Шестой, шестой, я — первый, снимайтесь. Сегодня представления не будет, — и как бы предвосхищая мой вопрос, коротко пояснил. — Две минуты назад с сопредельной территории были выпущены две сигнальные ракеты, хорошо видимые со станции Болотной, — потом помолчал и добавил. — Вас засекли…

— Вас понял, — ответил за меня Лавр и отключился.

— Да, дела. Хотя лично мне не совсем понятно, как нас могли засечь.

Ведь до границы отсюда никак не меньше километра, — ответила я на его удивлённый взгляд. — Неужели запеленговали наш первый радио сеанс? По-моему, очень маловероятно. Ты сколько времени был на связи с заставой?

— Секунд двадцать, не больше, но за это время невозможно составить треугольник ошибок и вычислить наше месторасположение. Значит, нас кто-то видел.

— Лавр, — вскипела я, — даже если кто-нибудь приблизился бы к нам на расстояние слышимости, не говоря уже о видимости, собаки моментально отреагировали бы. Ты же не будешь утверждать, что мы ломились по лесу, как «лоси по кукурузе»?

— Я своё мнение оставлю при себе, — глубокомысленно изрёк Лаврушин и отвернулся.

Всю обратную дорогу Димка молчал, а я мучительно пыталась разобраться в том, что произошло и где мы прокололись. Но чем больше я убеждалась в том, что прокола с нашей стороны не было, тем больше разрасталась пустота в груди в предчувствии какой-то неясной, но неотвратимой опасности…

6

— Ну, рассказывайте, — произнёс начальник, вяло отмахнувшись от рапорта.

— Да рассказывать особо нечего, — начала я. — Около заставы смылся Дик, пришлось пошуметь немного, но от острова это в шести километрах. Далее шли по правилам, как учили. Собаки вели себя спокойно, шарили по кустам, но никого не засекли. До острова дошли в расчётное время, замаскировались, вышли на связь… А через двадцать семь минут — сами знаете… — я не смогла скрыть досады и махнула рукой. — Не могли нас засечь, понимаете, не могли!

— Странно… Засечь, значит, вас не могли. Так?

— Так, — подтвердила я.

— А с острова нарушители тоже куда-то испаряются. Так?