«Боялся, что большой не узнает, ругаться будет», — виновато пробубнило в сознании.

«Вот же, — восхитился Леха. — Я даже интонации чувствую».

— Так, мой хороший, нам нужно усиливаться и линять отсюда подобру-поздорову, пока живы, так что давай сюда свои когтищи, будем делать из них боевые артефакты.

Огромный зверь с лапами, наверное, в два раза толще, чем у белого медведя, послушно протянул переднюю с выпущенными когтями. Несмотря на внушительный вид, гиганта-горностая, похоже, трясло от страха.

— Всполох, чего боишься?

«М-м-магия», — медленно прогудело в сознании Алексея.

Феникс, улыбаясь, покачал головой, а огромный зверь крепко-накрепко закрыл чудные глаза, черные озера. Ал наглаживал пушистую шерсть горностая, приговаривая:

— Не бойся, мой друг, это магия не чужая. Нам она родная, так как всегда была здесь, в наших лугах, в наших дубравах и ручьях. Она — словно наша забытая волшебница сестрица. Как она может сделать что-то плохое самому грозному и красивому существу Питерских лесов? Вот смотри, беленький. — И он по наитию активизировал клеймо Феникса, распахнул комбез и слева в области сердца себя любимого приложил к груди большой палец. До прикосновения к коже он увидел исходящую от пальца мгновенно расширяющуюся силовую плазменную проекцию клейма размером сантиметров в шестнадцать.

«Ой-ёй-ёй! Как попал-то».

Отступать — себя не уважать, затем последовало удивление, шипение, неистовая жажда льда и холода, и непонятная боль, не такая, как можно было бы себе представить. А вместо этого холод и онемение. Посмотрел, что получилось, и опять пришлось сдерживаться. Как это можно назвать, он не знал, его охватила, можно сказать, растерянность. Уже привычный символ Феникса, только синего цвета, словно проросший изнутри тела кристаллами льда и изморози — и это прямо на коже. Здесь Алексей не растерялся, понимая, что такие проявления требуется фиксировать и немедленно, а чуйка и в этот раз не обманула.

— Зафиксировать последовательности. Дать имя созданному «Ледяной Феникс».