***
В очередной раз я очнулся ночью, по-видимому, уже в больнице. В окна светила яркая луна и хорошо было видно, что в палате я единственный пациент. Остальные кровати пустовали.
Сразу у входа стоял небольшой незатейливый стол, четыре ножки и столешница с одним выдвижным ящичком под ней, рядом с ним две табуретки, с потолка свисала на проводе электрическая лампочка, сейчас выключенная.
В голове была необычайная лёгкость и ясность. Никогда я себя так хорошо не ощущал. Раньше голова у меня была как будто пухом набитая, мысли в ней шевелились медленно-медленно. Речь воспринималась с трудом, её смысл просачивался в мою голову, как дождь в густом лесу через плотную крону, застревая где-то по пути. Пока пойму, что человек сказал, он уже в нетерпении рукой на меня машет и говорит в сердцах:
— Дурак, он и есть дурак. Ему что ни говори, таращит свои глаза, будто чудо-юдо увидел. Говорю тебе, — повысил он голос, — не стой под деревом, гроза идёт, шандарахнет молнией и убьёт, глазом моргнуть не успеешь. Беги лучше домой, не сахарный, чай, не растаешь.
Прохожий снова махнул на меня рукой и пошёл дальше, не обращая внимания на идущий дождь.
Это на меня нахлынули позавчерашние воспоминания. Тогда мать дала мне в руки узелок с обедом для отчима и наказала:
— Отдашь и сразу беги обратно, не задерживайся, по сторонам не глазей, ворон не считай, иначе до дождя не успеешь и опять вымокнешь весь, как на прошлой неделе.
Она взглянула на тучи, обложившие небо и добавила:
— Похоже, что гроза будет. Ну, беги уже, не стой столбом, — прикрикнула она на меня.
И вот дождь набирает силу и начинает хлестать, как из ведра, а я стою под деревом, не решаясь выбраться из-под него на тропинку, по которой ушёл прохожий, что ругал меня. Его уж и не видать из-за холма. Интересно, успел он где-нибудь спрятаться от дождя или так и идёт, мокнет. Тут небо надо мной раскололось, перед глазами полыхнуло ослепительно белым, и я увидел себя сверху, лежащим недалеко от дерева.
У меня было ощущение, будто я сижу на дереве и смотрю вниз. Но дерево при этом было рядом, и оно горело, пламя шипело, заливаемое дождём. С громким треском по его стволу прошла трещина, разваливая его на две части. Сколько так прошло времени, я не понял. Только вскоре полыхнуло ещё раз, и наступила темнота.
Мне одновременно хотелось, и пить, и в туалет. По любому надо было вставать. Откинул одеяло, которым был укрыт и встал. Тапок вблизи не наблюдалось. Пошёл босиком. Пол был деревянным, чистым и приятно прохладным. На столе обнаружился графин с водой и пустой гранёный стакан рядом. Налил в него с верхом и жадно выпил.
Подумал чуток и повторил. Желание посетить туалет усилилось. Выглянул в коридор, освещавшийся тусклой электрической лампочкой, висевшей под потолком. Дверь в туалет нашлась справа, наискосок от палаты. Облегчившись в стоявшее там помойное ведро, прикрытое старой газетой, я вернулся в палату, забрался обратно в постель и сразу уснул.
***