— Кто знает, может, всё именно так, как ты говоришь, и сейчас мы самые сильные в двух мирах. Самое главное, что мы не Основа, никогда не мнили себя Богами. Вмешиваться в развитие другого разума для нас считается тяжким преступлением. Нейтралитет, и только он.

— Вечно нейтралитетом сыт не будешь и вечно прятаться не сможешь.

— Да, согласен с тобой, навечно не спрячешься, но нам и не нужна вечность, потому что мы развиваемся и сами не знаем, что будет через несколько тысяч лет. Вдруг всё сложится так, что больше не нужно будет прятаться. Основа не вечна, её конец близок, и надеемся, что он наступит совсем скоро.

— Ваших сил хватит, чтобы уничтожить Основу?

— Не имею права отвечать на подобные вопросы, Никита. Давай закончим этот диалог.

— Да, — кивнул я. — Давай закончим, но перед этим я дам тебе одну интересную идею. Тебя не пускают домой, потому что ты не один. Попробуй вернуться в одиночку, а уже после, когда всё решишь там, в своём упрятанном среди времени мире, придёшь за нами. Как тебе такой расклад?

— Я думал об этом и если проход так и останется закрытым, то придётся пробовать возвращаться одному…

— Помнится мне, что кто-то о знахарях речи вёл, и в речах тех говорилось, что вылечат меня, мол, будешь ты, Витенька, здоров, как прежде, и даже лучше! — Инвалид не изменяет своей привычке, при малейшей возможности напоминает об обещанном, да в такой форме, будто ему все вокруг обязаны. — Где хвалёные медвежата, умеющие лечить всё и вся? Где этот чёртов город, в который мы так долго шли, но так и не пришли? Где этот засранец Рагхар, который обещал вернуться, но в итоге свалил, и о нём нет ни слуху ни духу уже несколько дней? Кто-нибудь из вас может ответить на мои вопросы?

— Вить, не начинай, — попросил я, загорающий на песчаном речном пляжу, который нам посчастливилось найти пару дней назад. — Вопрос ты этот задавал много раз, ответов на него не получал ни разу, так что смысла повторять его нет. Забей уже на всё!

— Нет, Ник, смысл есть, для меня есть, потому что вы даже представить не можете, как это важно. Если бы вам довелось побывать в моей шкуре, то, уверен, думали бы иначе, но вы не были инвалидами, вам меня не понять!

— Согласен, мне тебя не понять, и надеюсь, что понимать не придётся. Извини, но быть инвалидом в мои планы не входит, мне здоровым хорошо. Дочь или сын у меня скоро родится, папка ребёнку нужен, без папки никак.

— В зад сунь себе свои извинения, я не прошу ни извиняться, ни понимать меня. Всё, что прошу, это ответы! И насчёт папки, чтобы ты не беспокоился, скажу тебе, что краля твоя уже по-любому кому-нибудь подмахнула, а если и не подмахнула, то минимум орально ублажила! Будь уверен, как разродится, так сразу подмахнёт! Рожки у Ермака будут такие, что любой олень обзавидуется!

Приподнявшись, я посмотрел на сидящую у воды статую-Харрора и спросил:

— Броня, не желаешь ответить на Витины вопросы?

Берсерк слегка качнул головой и прорычал:

— Нет, не желаю, потому что ответить на них не могу. Я не раз говорил, что мы не способны повлиять на суть вещей. И да, мы все признали ошибку, мы все за неё извинились. То, что наши собратья не желают нас пускать, от нас не зависит.

— Запарил ты одно и то же твердить! — взвизгнул Витя. — Сунь свои извинения в свой бронированный зад и в задницы всех остальных запихнуть не забудь! И да, в зад Ермаков тоже что-нибудь сунь, чисто для компании!

— Когда-нибудь они открутят тебе голову, Вить, — сказал я и снова лёг на песок. — Открутят, засунут в одно место и будут наслаждаться тишиной. Я, кстати, буду этому рад. Жаль, что ты этого не узнаешь, без головы ведь не живут.

Солнце пропало, сменившись тенью. Причина простая — рядом со мной появился толстяк Урхарер.

— Непрозрачный, в сторону отойди, — попросил я. — Загорать мешаешь.