– Полегче, полегче, мой дорогой друг, – рассмеялся герцог, прожевывая очередной бутерброд. – Я нисколько не сомневаюсь в твоих управленческих способностях и, кстати, очень жалею, что большинство моих вассалов совсем не такие, как ты. Но надо уметь держать себя, свои эмоции и свои слова в руках, понимаешь? Со мной, понятное дело, ты можешь говорить на любые темы, но вот в присутствии других придется быть несколько сдержаннее. Иначе тебя вмиг выживут из герцогства или попросту прирежут за углом темной ноченькой.

– Почему меня убьют, ваша светлость? Чего плохого в высоких идеалах?

– Потому что коррупция, алчность, жадность и иные моральные пороки прочно укоренились среди властных и знатных людей. К сожалению, искоренить подобное никак нельзя – все эти негативные качества будут преобладать в человечестве во все времена, сколь бы развитым общество ни стало. Такова природа людей. Каждый борется за свое собственное счастье и богатство всеми доступными способами, прикрываясь только лицемерием. Поэтому тебя прирежут, Джеймс. Потому что своими идеалами и нравами ты будешь мешать тем, кто держит в своих руках власть ради собственной выгоды.

– Тогда почему бы нам не взяться за таких людей всерьез? Алчных лицемеров гнать из столицы, прошу прощения, ссаными тряпками. Конечно, это будет длительный процесс, но ради результата стоит подождать, разве нет?

– О, Джеймс, не будь ребенком. Один в поле – не воин. Даже если я начну выдворять негодяев за порог, меня обвинят в… государственной измене, например. И сотни якобы преданных мне людей вдруг станут давать против меня нехорошие показания. Закончится все в лучшем случае изгнанием, в худшем – плахой или виселицей. Так что я поступаю несколько иначе: даю окружению мнимую свободу действий и иллюзию выбора. Вассалы считают, что они имеют какую-либо власть, но они глубоко заблуждаются. Да-да, не удивляйся, я тоже не рыцарь в сияющих доспехах. Я правитель, и ради Авельона я готов на все.

– Думаю, я мог бы многому у вас научиться, ваша светлость, – вздохнул Виктор, понимая, что на самом-то деле графский титул пропадет в тот самый момент, когда он убежит из дворца на поиски Книги, жизненно необходимой Даше. И если бы ему действительно выдался такой шанс, Виктор без сомнения отдал бы свою новую жизнь на благо пусть и чужого для него, но все-таки общества.

– Зови меня Герберт, – вдруг улыбнулся герцог. – Только, пожалуйста, наедине. В присутствии иных людей я для тебя все-таки светлость, идет?

– Хорошо, ваша… Герберт. Благодарю за доверие.

– Да нет, это тебе спасибо. За преданность. Несмотря на видимое благополучие герцогства, ячейки высших сословий прогнили насквозь. И как только от меня останется лишь тень, шакалы вгрызутся в остатки Авельона и не оставят от него даже обглоданных косточек. Именно поэтому мне нужен такой человек, как ты. Джеймс, твоя семья станет основоположником новой династии, которая проследует за мной, когда я умру и мое мумифицированное тело заточат в железный саркофаг. Однажды и ты станешь герцогом, друг мой, и в этот день мой дух обретет покой.

– Простите, я не расслышал. Вы, кажется, сказали что-то про мумификацию? Или мне показалось?

– Не показалось. – Герцог повел Виктора по очередному коридору. Открыв невзрачную дверь в самом его конце, он стал подниматься по узкой винтовой лестнице. – Да, немногие знают о том, что правителей в нашем государстве не хоронят в земле и не предают огню, как это принято. Мой отец, мой дед и прочие – все они плотно заварены в полых статуях в тайной герцогской гробнице далеко на севере. Я был в том склепе лишь однажды, еще будучи ребенком, в день почтения предков, посреди зимы. Тогда мне то место казалось очень страшным, в особенности потому, что гроб для каждого правителя ставится там еще при жизни. И вот представь, проходим мы мимо тринадцати саркофагов, а отец мне показывает на открытый, четырнадцатый, и говорит, что он приготовлен для него. А сейчас их там соответственно пятнадцать, и однажды мне придется занять место рядом с почившим родителем.

– Ох… думается мне, это место хорошо охраняется, верно? Ведь там похоронены все ваши предки. Наверняка еще и личные вещи лежат рядом в сундуках. Одежда, драгоценности, оружие.

– Еще как лежат. Но никто на сокровища не зарится – склеп тайный, о его существовании знают очень немногие, а о местоположении – единицы. Это самое надежное место во всем герцогстве. Ну не считая храмовой сокровищницы глубоко под городом, которую охраняют пуще дворца.

И тут Виктор осознал совершенно точно и четко: предмет его поисков – Книга – находится там, в сокрытой от чужих глаз герцогской гробнице. Сердце бешено заколотилось, гулко отдаваясь в ушах; руки снова затряслись, но на сей раз не от страха и волнения, а от предвкушения скорой победы, последний рывок к которой пока еще только предстояло сделать, но стоит предпринять лишь одно небольшое усилие, и тайное станет явным.

– Э-эм… Герберт, я бы счел за честь поклониться вашему роду. Мы можем как-нибудь съездить туда?

– Конечно, можем, – кивнул герцог. – Но не в этом месяце. И даже не в следующем. Сейчас у нас на носу свадьба, и после этого надо будет разобраться с твоими новыми владениями, а это, надо сказать, процесс долгий. Не забивай пока этим голову, сегодня твой день, так что расслабься и получай удовольствие от заслуженных оваций.

– Да, хорошо, – замялся Виктор. – А далеко ли до склепа? Сколько мы будем до него ехать?

– Ну если по Мофкритскому тракту, то дней десять, но обычно мы не ездим туда по дороге, ведь это тайное путешествие. Обычно мы идем по морю на каком-нибудь военном корабле, не маленьком, чтобы отразить нашествие пиратов, но и не большом, чтобы не привлекать лишнего внимания. На судне мы будем плыть несколько дольше – недели три, но зато нам не придется пробираться через сосновую чащу и три широкие реки, потому что гробница находится недалеко от морского берега. А что касается одного из твоих предыдущих вопросов: никто не позарится на наше родовое золото не только потому, что склеп хорошо спрятан, а еще и потому, что там попросту никто не живет. Абсолютная глухомань. Ближайшее поселение, деревня Арвенх, если мне память не изменяет, находится в целом дне пути оттуда на юг.

Виктор в глубине души ликовал. Он снова и снова воспроизводил в голове подробное описание местоположения гробницы, чтобы ненароком его не забыть и все в точности передать Даше. А Герберт тем временем поднялся по лестнице до самого верха и уперся в невзрачную деревянную дверь, на которой висел щит с гербом семьи Чаризз. Герцог передал поднос Виктору, а сам, смахнув с бороды хлебные крошки, достал из кармана ключ и просунул его в замочную скважину. С громким скрипом повернул его, толкнул дверь и вошел внутрь, жестом приглашая своего товарища проследовать за ним.

Помещение оказалось абсолютно круглым. Через четыре широких окна, частично закрытых прозрачными занавесками, лениво пробивался утренний свет. У стен одиноко стояли простые стулья без особых изысков, а в самом центре комнаты в небольшой стеклянной витрине лежал странного вида клинок.