— Вот умеешь ты мужика в краску смущения вогнать, да? Что в тубус сунуто — то свято. Никому показывать нельзя.

— Тебе сколько лет, Гарри?

— Сорок шесть.

— М-м-м….

— А тебе?

Я пожал плечами:

— А хер его знает.

— Ну выглядишь моложе меня.

— Те ревуны…

— Аулядорес мальвадос дель боске де лос хиханте негрос…

— А?

— Злые ревуны из леса Черных Великанов…

— Обезьяны? — осенило меня — Вы боитесь обосранных макак?

— Не просто макак, Оди. Обитающие там стаи слишком умны. Слишком сильны и быстры. Да они во всем мать их «слишком» — даже в количестве швыряемого на машины и головы говна! Таких умных зверей просто не бывает. Но обычно они на нас внимания не обращают. Но если на дорогу упадет одна из громадных веток, то… о путамерде… даже думать об этом не хочется.

— Что не так с веткой?

— Все так, если эта хрень отпала и рухнула. Но если скажем ударила молния и отщепила нехилый кусок ветки, который отломился и повис, перекрывая всю дорогу как гигантская и еще живая штора… все… эстамос эн проблемас… мы в жопе.

— Для обезьян есть разница?

— И еще какая. Тронешь — заревут. Тронешь еще раз — огребешь ливень из дерьма, камней и палок. Рубанешь — и они атакуют. Рубщиков убьют наверняка. Дохнут десятками от автоматного и винтовочного огня, но смерти будто и не боятся. Звери себя так не ведут, Оди! А вечером и ночью ревуны свирепы просто так — могут напасть в любой момент. Там уже не массовая атака будет, а скорее выборочная. Но тебе мало не окажется, когда поймаешь горлом брошенное лассо и тебя подвесят над дорогой, а затем с еще дергающимся поступят как с праздничной пиньятой…

— Захерачат?

— Палками — кивнул Гарри и передернул широкими плечами — Я видел такое. Ревуны умны. Они как обычные люди, только мохнатые. Бьют по рукам и ногам, перешибая их. Что есть силы херачат дубинами по яйцам подвешенного бедолаги… В тот раз я пристрелил его лично — и пришлось стрелять раз десять, потому что от обезьяньих ударов его мотало на лиане как настоящую пиньяту… набитую говном и мозгами.