— А мне откуда знать? Так воняли старики в Жопных Коликах… а теперь уже и я старик… вошь бездомная… но все еще живущая… дать тебе совет, Оди?

— Мне?

— Как прожить подольше…

— Удиви меня…

— Чтобы жить прямо долго надо кишки рабочие иметь! Чтобы все переваривали! Понял?

— Ага.

— Но главное — чтобы твоей душе было на все посрать. Вот прямо на все! С кем бы что ни случилось — к сердцу не принимай! У меня не получилось… хотя и стараюсь. Кишками доволен, а головой не очень… слезливый я стал как баба… И почему я не черствый кусок говна? Порой виноватым себя чувствую…

— Потому что помнишь — усмехнулся я, подхватывая одной рукой обе сумки, а другую опуская на висящий на ремне дробовик — Чтобы чувствовать себя виноватым — надо помнить о сделанном. А ты забудь, Шоппер. Просто забудь…

— Легко сказать… вон стонет в баке пинавший меня упырок. Он же меня и сдаст тем, кто его отыщет…

— Ща — кивнул я.

Приподняв крышку, глянул внутрь и улыбнулся едва различимым панически расширенным глазам парализованного ушлепка.

— Ща — успокоил я и его, открывая бритву.

Короткое движение запястьем… и брошенная бритва прошлась по расслабленной параличом шее, прорезав длинную рану, что тут же плеснула темной кровью.

— Ну вот — успокаивающе улыбнулся я заблеявшему упырку — Сдохни уже, чтобы Шоппер жопу в скорби не пружинил.

Откинув крышку, я позволил рою светлячков спикировать в бак и вскоре стон захлебнулся. Глянув на удивленно моргающего старика, я ткнул пальцем в переулок:

— Что за ним?

— Семнадцатая улица. Если по ней налево двинешь, то шагов через двести окажешься на перекрестке имени Свободной Природы.

— Терминал?

— Есть.

— Ясно.