— Жрите — я отвел ствол дробовика и это послужило приглашением для всех троих.

Осьминога разорвали на куски за считанные секунды. Разговорить неистово жрущих я и пытаться не стал, предпочтя заняться чисткой дробовиков и трофейного пистолета. Закончив с этим, сохраняя бдительность, снял ненадолго снаряжение и занялся его осмотром. Всего насчитал четыре пулевых попадания, хотя может их было и больше — там, где на металле появились следы картечных частых отметин. В меня палили со всех сторон, пока я прорывался к шаткому фундаменту долбанной картонной башни. Обтерев тело, осмотрел себя, убедился, что все в порядке — не считая старых почти зажитых ран — и опять влез в стальную шкуру безликого штурмовика.

Я мусор Формоза…

Я мусор Формоза…

Беззвучно оскалившись, некоторое время смотрел на свое искаженное отражение в забрале шлема, прежде чем нахлобучить его на чуток подсохшую голову.

Следующие пару минут я разглядывал ту доску с вырезанным женским силуэтом. Когда надоело, спросил:

— Владыку начертали?

— Это? — прочавкал Мульрос, одновременно забирая у Эда слишком жирный кусок — Она самая. Че ж так вкусно-то сука… че ж мне так вкусно-то? Сэд! Не лапай рыбу!

— Системе пририсовали сиськи — проворчал я, вставая.

Оглядев палубу через иллюминаторы, убедился, что пришвартованный к стене кораблик пока что никого из разумных не заинтересовал. А вот слизняков добавилось — уже четыре твари двигались в едком тумане, дожирая остатки мяса с палубы, оставляя за собой блестящий чистый металл. Будто наждаком прошлись…

— Фоэтиды — кашлянул от стола Эд — Или лимусы. Хотя все называют их фотами. Фот ин фог, фот ин фог… Наши сучьи конкуренты…

— Почему?

— Жрут то же самое, что и мы. И умеют карабкаться по стенам.

— Убиваете?

— Не-а… гемморно… его хоть на пять кусков наруби — каждая часть нового фота отрастит. Поэтому мы просто ждем.

— Чего?

— Слизняковой оргии — невесело хохотнул Сэд, с тоской глядя, как во рту Мульроса исчезает последний кусок копченого осьминога — Раз в год они сползаются к дальней решетке и начинают жрать друг друга. Растут на глазах! Когда тварей остается лишь штук двадцать — расползаются огромными горами. А потом почкуются, суки…

— Разделяются?

— Да… а потом все сначала. Так вот и живем.

— Я бы убил — сказал я, глядя, как трясется самый маленький фот, которому повезло отыскать у стены пару мозговых ошметков — Нажрались?