Александр наклонился, чтобы взять сумку; на мгновение комната вокруг него начала вращаться. Он слегка покачнулся, сел на белый пластиковый стул и опустил голову.

После того как ему стало лучше, он оделся, медленно и старательно — футболка, носки, джинсы, простая белая рубашка с длинными рукавами, спортивный пиджак, — и с каждой новой вещью чувствовал себя немного сильнее и не таким уязвимым.

Габриэль положила бумажник в карман пиджака, и Хоффман проверил его содержимое. Три тысячи швейцарских франков новыми банкнотами. Он снова сел и надел ботинки, а когда встал и еще раз посмотрел на себя в зеркало, с удовлетворением почувствовал себя закамуфлированным. Одежда ничего о нем не рассказывала, и это его устраивало. Глава хеджевого фонда, управляющий акциями стоимостью в десять миллиардов долларов, в наше время вполне мог сойти за простого курьера. В этом отношении, если ни в каком другом, деньги — большие, уверенные деньги, такие, которым не нужно выставлять себя напоказ, — стали демократичными.

В дверь кто-то постучал, и Александр услышал, что его зовет радиолог доктор Дюфор:

— Месье Хоффман? Месье Хоффман, с вами все в порядке?

— Да, спасибо, — крикнул он в ответ. — Я чувствую себя намного лучше.

— Моя смена заканчивается, но я должна вам кое-что сказать.

Хоффман открыл дверь и увидел, что она надела плащ и резиновые сапоги, а в руках держит зонт.

— Вот, результат вашего сканирования. — Она всунула ему в руки бумажку в прозрачном пластиковом футляре. — Я советую вам показать его своему доктору, и как можно скорее.

— Разумеется, я так и сделаю, спасибо.

— Сделаете? — Она скептически на него посмотрела. — Знаете, вы должны.Если у вас что-то не в порядке, оно не пройдет само. Лучше посмотреть своим страхам в лицо, чем позволить им разъедать вас изнутри.

— Значит, вы считаете, что со мной все-таки что-то не так? — Хоффман уловил жалобные нотки в своем дрогнувшем голосе.

— Я не знаю, месье. Необходимо сделать томограмму, чтобы это выяснить.

— А как вы полагаете, что это может быть? — Александр заколебался на мгновение. — Опухоль?

— Нет, не думаю.

— Тогда что?

Он смотрел ей в глаза, пытаясь увидеть в них ответ, но нашел только скуку; видимо, она за свою жизнь множество раз сообщала пациентам плохие новости.

— Возможно, там нет ничего особенного, — проговорила Дюфор. — Но я полагаю, что другое объяснение может включать в себя… я только предполагаю, понимаете? Рассеянный склероз или, может быть, приобретенное слабоумие. Лучше быть готовым. — Она похлопала его по руке. — Сходите к своему доктору, месье. Поверьте мне, больше всего пугает неизвестность.