— И ни малейшего здравого смысла, — прозвучал голос с английским акцентом у них за спиной.
— Хьюго, скажи своему бизнес-партнеру, что он сделан из плоти и крови, как и все остальные люди, — проговорила Габриэль, не оборачиваясь.
— А это так? — Квери стоял на пороге в расстегнутом пальто и темно-красном шерстяном шарфе, засунув руки в карманы.
— Бизнес-партнер? — повторил доктор Селик, которого Квери уговорил проводить его сюда из приемного покоя и который с подозрением его разглядывал. — Вы же сказали, что вы его брат.
— Сделай этот проклятый тест, Ал, — сказал Хьюго. — Презентацию можно отложить.
— Вот именно, — поддержала его Габриэль.
— Обещаю, я пройду исследование, — ровным голосом проговорил Хоффман. — Только не сегодня. Вас это устраивает, доктор? Я ведь не рухну оземь без сознания, или еще что-нибудь в таком же духе?
— Месье, — ответила Дюфор, которая дежурила со вчерашнего дня и уже начала терять терпение. — Что вы будете или не будете делать, исключительно ваше решение. Рану, вне всякого сомнения, следует зашить, так я считаю. И если вы отсюда уйдете, то должны будете подписать специальную форму, освобождающую больницу от ответственности за ваше здоровье. Дальше делайте, как сочтете нужным.
— Отлично. Я подпишу бумаги и зашью рану. Потом вернусь к вам в другой раз, когда мне будет удобно, и сделаю томограмму. Довольна? — спросил он у Габриэль.
Прежде чем она ему ответила, прозвучал знакомый электронный сигнал, и Хоффману потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что это будильник, который он поставил на половину седьмого утра — казалось, в другой жизни.
Хоффман оставил жену с Квери в приемном покое отделения «Скорой помощи», а сам отправился в маленькую палату, чтобы ему зашили рану на голове. Александру сделали местное обезболивание при помощи шприца — мгновение острой боли, заставившей его вскрикнуть от неожиданности, — затем обрили небольшой участок головы вокруг раны одноразовой пластиковой бритвой. Процесс наложения швов был скорее диковинным, чем неприятным, словно кто-то натягивал его скальп. Потом доктор Селик выдал ему маленькое зеркало и показал свою работу, совсем как парикмахер, ждущий одобрения клиента. Шов, размером всего в пять сантиметров, напоминал изогнутый рот с толстыми белыми губами в тех местах, где были сбриты волосы. Хоффману показалось, что он потешается над ним из зеркала.
— Когда действие анестетиков пройдет, рана немножко поболит, — весело предупредил его доктор. — Нужно будет принять обезболивающее. — Он забрал зеркало, и улыбка погасла.
— Вы не собираетесь снова наложить мне повязку?
— Нет, рана быстрее заживет на свежем воздухе.
— Хорошо, в таком случае я ухожу.
Селик пожал плечами.
— Ваше право. Но сначала нужно подписать бумаги.
После того как Хоффман подписал короткую форму следующего содержания: «Я заявляю, что покидаю университетскую больницу вопреки медицинскому совету, несмотря на предупреждение о риске для моего здоровья, и беру на себя полную ответственность за это», он взял свою сумку с вещами и последовал за Селиком в маленькую душевую кабинку. Врач включил свет и, отвернувшись, едва слышно пробормотал: «Задница», — по крайней мере, так показалось Александру, но дверь закрылась, прежде чем он успел ответить.
Впервые с того момента, как он пришел в себя, Хоффман остался один — и на мгновение испытал настоящее наслаждение от того, что рядом никого нет. Он снял халат и пижаму. На противоположной стене имелось зеркало, и Александр принялся разглядывать свое обнаженное тело под безжалостным неоновым светом: бледная кожа, обвислый живот, соски выступают больше, чем обычно, точно он превратился в девчонку пубертатного периода. Хоффман повернулся боком и провел пальцами по темной грязной коже, затем на короткое мгновение сжал пенис. Никакой реакции не последовало, и он испугался, что, возможно, удар по голове сделал его импотентом. Взглянув вниз, обнаружил, что ноги, стоящие на холодном полу, выложенном плиткой, какие-то неестественно толстые, с выступающими венами.
«Это старость, — подумал он с ужасом, — и мое будущее: я выгляжу, как тот человек на портрете Люсьена Фрейда, [17]который Габриэль уговаривала меня купить».