– А скольких детей нужно будет сфотографировать? Хотя бы примерно?

– Триста шестьдесят пять, как дней… – не успел я договорить.

– Сколько-сколько?! – воскликнул он в шоке. Руки снова вздернулись к голове.

– Понимаю, что много, но будет несправедливо, если мы одних снимем, а других – нет…

– Справедливо – несправедливо. Это же столько работы!

– За день не управимся, что ли? Я буду раздавать сладости, а вы следом по-быстрому фотографируйте, как получится. Главное, чтобы в кадре были их лица. Не нужно постановочных снимков. Будете запечатлевать естественную реакцию детей.

– А это мысль! – снова оживился Аркадий. Все сомнения тут же его покинули. Закинув руки на темечко, он вновь принялся расхаживать по своей студии.

Вдруг он остановился и выпучил на меня глаза.

– Тимофей, это же гениально! – воскликнул он с восхищением. – Естественная реакция детей… Это гениально! Я уже представляю гигантское полотно с сотнями снимков их лиц…

– Триста шестьдесят…

– Да какая разница?! Одно огромное полотно и все разные лица… Сколько экспрессии!

Вновь закинув руки на темечко, он принялся расхаживать по студии.

– Так вы беретесь? – спросил я, скорее, чтобы успокоиться.

– Да. Конечно. Как я могу остаться в стороне?! – ответил он, скорее на автомате, по-прежнему пребывая где-то в возвышенных фантазиях. Но тут он неожиданно остановился и уставился на меня. – С вас десять тысяч на расходники…

– Хорошо…

– Сколько экспрессии! Красок! Гениально! – продолжил вслух восхищаться Аркадий, как ни в чем не бывало.

Теперь было похоже, что он начал общаться сам с собой. Смотря в стену, он продолжил что-то бубнить себе под нос, широко расставляя руки и что-то представляя грандиозное.

– Аркадий, но я бы хотел уточнить, что снимать нужно только на пленочный фотоаппарат.

– Как пленочный?! – очнулся он от своих мечтаний.

– Ну, так… цифра не пойдет.