Сдержался. Сел на выносной трон, предоставив событиям идти своим чередом. Народ, кстати, мое появление оставил без особого внимания. Ни одного чепчика в воздухе я не увидел.

«Я вообще точно император?».

Оказалось, толпа ждала жрецов. Медработник с подельниками оставили меня сидеть на камне, а сами рванули в центр площади. Уже не сдерживая себя, всё это шапито начало прыгать и плясать, окуривать народ и петь песни во всю глотку. В толпе хит подхватили, и вскоре площадь гудела одним неровным хором. Выходило нестройно, но я вынужден был признать: птичий/лягушачий язык моих подданных для пения весьма подходящ. Медработник периодически выскакивал на периферию площади, к самым людям и что-то восторженно кричал. Я только теперь заметил, что толпа стояла не одним сплошным кольцом, а несколькими кучками. Посчитал – шесть кучек. Не считая дворцовой челяди, что столпилась подле моего величества. В кучках царила иерархия: в центре стояло старичье одетое побогаче, а вокруг уже – разновозрастное отребье. Детвора летала электронами по стихийным орбитам – детям пофиг на иерархию.

Знаете… Всё происходившее во дворце еще можно было посчитать дурным сном. Каким-то театром абсурда, который вертелся вокруг моей персоны. Но вот тут я увидел жизнь. Настоящую, текущую своим чередом. Люди жили тут до меня: строили свои ласточкины гнезда, окучивали огородики, раздавали поджопники расшалившимся детям. Вот пришли на свово амператора глянуть, потом дальше пойдут жить: кашу кисло-горькую варить, забор поднавливать, передники стирать. Это была реальность – тут уже ничего не попишешь. И я – в ней. Остается только смириться с этим фактом.

Глаза мои слегка увлажнились от непрошенной рефлексии.

«Хватит ныть! – зло одернул я сам себя. – Как будто и так непонятно!»

Зажмурился, выжал слезки жалости к себе и с нарочитым тщанием уставился на площадь. Там шоу развивалось. Случилось, по-видимому, то, чего очень ждали многие. В центр двинулся седой, частично лысый мужчина с посохом. Скорее, даже дед. Кучка, от которой он отделился, разразилась радостными криками. Шаманыши тут же окружили его и давай окуривать в восемь рук! И Медработник тут как тут: кричит чего-то громче общих песнопений, радуется. И народ подзуживает.

Смотрю, а с другой стороны еще один человек в круг выходит. Сделал два решительных шага, резко остановился. Кулаки сжимает нервно, на свою кучку зло косится. Странно. Его, кстати, толпа встретила не радостным «Аа!», а скорее изумленным «Оо?». Медработникоживился, заметался между обоими… добровольцами. То в небо руки тянет, то на двух славных «парней» указывает, то кругом проводит, указуя на мой славный народ.

Ничего не понятно, но, действительно, очень интересно. Добровольцев подвели в самый центр. И тут второй, выглядевший явно помоложе, что-то гневно заорал. Прямо на старика. Руками замахал. И даже толкнул его! Тот какое-то время терпел насилие, а потом, как треснул молодого посохом!

И клянусь – началась драка! Молодой не выглядел суперменом, но я был уверен, что он тремя ударами старичка опрокинет. Куда там! Двое сцепились дикими зверями! Они били друг друга руками, ногами, впивались зубами в плоть. А толпа вокруг ликовала! Наконец, драчуны повалились наземь и стали кататься по площади. В итоге встал только один – ожидаемо это оказался более молодой дикарь. Старик тяжело дышал, тощие ребра высоко взымались. Периодически грудь его дергалась от бесшумных рыданий.

«Ну, хоть жив» – выдохнул я, не подозревая еще, что меня ожидает.

Победитель яростно закричал, ни к кому не обращаясь. Потом подошел к Медработнику и протянул руку. Тот помахал своей дымокурней, а затем достал из-за пояса черный ребристый каменный нож. Вложил его в руку «чемпиона» и резко отскочил в сторону, закружился, завывая какую-то новую песнь. Я сжал каменные подлокотники и затаил дыхание. Неужели старика убьет?! Но действие пошло по совершенно иному сценарию.

Мужчина воткнул нож себе в грудь! Не очень глубоко, но основательно. А затем сделал длинный разрез наискось. Слева направо. Кожа на его груди раздалась в стороны, обнажив сочащееся мясо. По телу победителя густыми слезами потекла кровь, живот постепенно начал окрашиваться красным. Я вжался в свой холодный трон. У него даже мускул на лице не дрогнул! Это было жутко и волнующе одновременно. Нехорошие предчувствия начали наполнять мой разум, но особо подумать мне не дали.

Порезанный чемпион развернулся спиной ко мне и раскинул руки. Толпа с дальнего края площади быстро расступилась, и я увидел желтую дорогу. Прямая, как стрела, она уходила на восток. Наверное, единственная прямая в этом мире органичной, естественной кривизны. Настолько прямая, что я видел ее всю насквозь, а тянулась она метров на пятьсот. На другом конце дороге находилась…

Это была большая платформа, на которой покоилась платформа поменьше. Высоту их трудно определить отсюда, но она была немаленькая. На второй платформе стояло ярко-раскрашенное здание. К гадалке не ходи – это храм…

А между тем, все вокруг уставились на меня. Кроме раненого чемпиона. Блин, я опять что-то делаю не так! Или не делаю.

«Ну, соберись, Михаил Николаевич! Не будь дебилом! – зубоскалили за дверями. – Открылся путь к храму. И от тебя все чего-то ждут. Сложи дважды два!».

Я встал. Надо идти. А как? Впереди чемпиона? Позади? Может, чего-то говорить надо, дорогу указывать?

Меня начало колотить от волнения. Кажется, это было заметно со стороны. Ладно, говорить ничего не буду – всё равно не умею. Пойду медленно-медленно, может, по ситуации вырулю.

Так оно и вышло. Едва я сделал шаг к желтой дороге, как всё вокруг ожило, зашевелилось. Толпа по краю площади двинулась мне за спину, шаманыши окружили уже чемпиона и дали тому знак, что нужно идти. А вот жрец-Медработник пристроился ко мне. Уж не знаю: так всегда полагается или опытный служитель культа догадался, что я могу учудить, и решил подстраховать.