— Свен? Хермансон? Поставьте чашки и следуйте за мной.
После недолгих поисков Гренс обнаружил их в небольшой комнате для отдыха в конце коридора, с чашками кофе за разбросанными по столу бумагами, кипы которых громоздились на холодильнике и посудомоечной машине. В другой раз Гренс опустился бы на стул с облегчением, оттого что не нужно идти домой и можно провести остаток вечера в компании коллег за работой.
— Быстро, я сказал!
Но на этот раз Гренс даже не замедлил шага, а продолжал идти по коридору, уверенный, что подчиненным будет достаточно его голоса. Вскоре он и в самом деле услышал за спиной знакомые шаги, уверенные и упругие — Марианны и более плавные и быстрые Свена. Если манера переставлять ноги хоть что-то говорит о человеке, Гренс хотел бы знать, как звучат со стороны его собственные.
— В чем дело, Эверт?
— Вопрос жизни и смерти.
Когда Гренс нажал кнопку лифта, Марианна и Свен уже стояли по обе его стороны.
— Разве у нас не всегда так?
— Да, но на этот раз счет идет на часы или даже минуты.
— О чем ты?
— Об информации, которая просочилась в камеру Заравича.
Два лифта, три коридора — и комиссар на восьмом этаже Крунуберга, нетерпеливо переминается с ноги на ногу, пока охранник гремит ключами, отыскивая нужный.
Душко Заравич лежит на койке, уже не во фраке, а в обычной одежде заключенного, и не выглядит особенно удивленным, когда трое полицейских вламываются в его камеру площадью восемь квадратных метров.
— Рановато вроде… какого черта?
— Встать.
— По моим подсчетам, я должен сидеть здесь до десяти часов. Хотя ничего не имею против того, чтобы отправиться домой прямо сейчас. Ты ведь тоже, наверное, планируешь испить пивка сегодня вечером, комиссар?
— Встать, я сказал. Чтобы мы могли обыскать здесь все.
Заравич заухмылялся, между тем как Гренс, Марианна и Свен принялись переворачивать вверх дном то немногое, что можно было перевернуть в камере.
— Ты что-то потерял, комиссар?