– Значит, это ты дала ему мой номер телефона и сообщила местоположение… Охренеть! Ты хоть знаешь, что он за человек? – испепеляя Лену гневным взглядом, срываюсь на крик, в то время как она внешне спокойно наполняет наши бокалы вином и соком.
– Откуда мне было знать, ты же толком ничего о себе не рассказывала? Он убедил меня, что хочет сделать тебе сюрприз, что ты будешь очень рада… Это потом уже, когда ты попала в больницу после того вечера, я предположила, что этот парень мог быть причастен… Прости меня и за это!
– Лен, ты меня за дуру держишь, да? По Вадиму невооруженным глазом видно, что он не в себе. Как ты могла без спросу дать мои данные незнакомому человеку? Знаешь – с меня хватит! Я хочу, чтобы ты немедленно убралась из моей квартиры и больше никогда не появлялась в моей жизни!
– Но Женя… Я же извинилась… И очень раскаиваюсь… Если бы я могла всё исправить…
– А ты можешь. Иди и завтра же признайся Максиму Леонидовичу, что моё увольнение и компромат – твоих рук дело.
– Ну… Ты же понимаешь, что я не могу… Они сразу же уволят меня по статье, испортив трудовую книжку… – с сожалением выдавила она. Но на этот раз я чувствовала её неискренность – эта просьба была проверкой. И Иванова её с треском и ожидаемо провалила.
– То-то же! Что и требовалось доказать. А то, что своим поступком ты загубила мне всю карьеру, тебя не колышет, да? Я теперь из-за твоей зависти, злости и желчи вынуждена работать чёртовым консультантом в гребаном магазине! Лен, давай, проваливай по-хорошему! Иначе вызову ментов. Я не шучу!
– Какая ты все-таки отвратительная эгоистка, Женя, – выплюнула Иванова, наконец, сбросив маску раскаяния и показав свое истинное лицо и отношение ко мне. Она резко встала с места и взирала на меня сверху вниз как на мерзкую букашку. – Что, нравится, когда тебя уламывают? Бегают за тобой и постоянно просят прощения? Да я отлично понимаю Вадима, который от твоих загонов слегка свихнулся!
– Ты понятия не имеешь, о чём говоришь… – почти беззвучно пролепетала, не желая больше продолжать наше общение.
Несмотря на то, что я уже начала осознавать, что Иванова мне вовсе не подруга, слушать и видеть её
– Ну да, ты же вся такая таинственная и невинная у нас! И вылупилась на меня так, будто я тут сейчас всякий бред несу! Нет, дорогуша, я, в отличие от тебя, не лицемерная с*ка, тщательно скрывающая это за маской добродетели!
– Чего? – мой голос снова прорезался от возмущения и несправедливости.
В чем меня обвиняет эта змея?
– Того! – передразнив мой тон, продолжила Лена. – Так старательно строила глазки начальству, что вместо меня тебя – дуру, ничего не понимающую в проектах – выбрали представлять его! – кричала она, не переставая, а затем, вдруг немного успокоившись, продолжила. – И вообще – какой мне смысл изображать твою подругу, когда дело уже сделано? – её глаза засверкали диким торжествующим огоньком. – Не понимаю, чего перед тобой здесь каюсь и распинаюсь…
– Спасибо, – прохрипела я от накрывающих эмоций, посмотрев прямо в глаза бывшей подруге, на лице которой тотчас отразилось недоумение. Выдержав небольшую паузу и собравшись, продолжила. – Теперь я не сомневаюсь в том, что не хочу тебя видеть. И лицемерием здесь несет лишь от тебя. Вон. Из. Моей. Квартиры, – отчеканила по слогам и встала, намереваясь вышвырнуть её силой, если понадобится.
– С превеликой радостью, Женя-великомученица! – криво улыбнулась Ленка. – И так уж и быть: оставлю презенты – тебе они нужнее, – имея в виду напитки, заявила она и, бросив на меня финальный презрительный взгляд, задрала нос до потолка и ушла с кухни.
Закрыла за ней дверь и стояла некоторое время будто оглушенная и полностью опустошенная.
Как я раньше не разглядела в Ивановой всю эту фальшь? И за что она меня так ненавидит?
Вот так живешь себе, ничего плохого не делаешь и не замечаешь, как собираешь рядом с собой недоброжелателей, которые только и ждут, чтобы ты, доверяя, повернулся к ним спиной…
Как всё перемешалось и запуталось… Предательство Ленки свалилось на меня очередным снежным комом на голову. Неужели у этой расплаты не будет конца?