– Без всяких причин, – сказала Алиса. – Патологий не выявлено. Как и у многих других. С тех пор как запустили ОС, женщины рожают все реже. Вы прекрасно об этом знаете.
– Я тоже бесплодна, – исповедалась зачем-то лягушка. – Но оцифровка здесь ни при чем. Все дело в экологии, так я считаю… Я очень рекомендую вам голубей. Они и дешевле, и популярнее, и лучше всего подходят для наших широт. Цена пакета ОС плюс имплантация в тело – порядка девятисот семидесяти тысяч.
– Тысяч чего?
– Ну не рублей же, молодой человек, – лягушка оскалилась. – Это можно в рассрочку. На сорок пять лет.
– А сколько стоят фламинго? – спросила Алиса.
– Миллион двести за тело.
– А если голуби – то можно они будут белыми? Я сизых не очень люблю.
– Конечно, девушка. За тело белого голубя – всего на семь тысяч больше.
– Два белых голубя, – Алиса повернулась ко мне. – Или два фламинго.
Ее зрачки были огромными, как когда мы занимались любовью.
– Если сорок пять лет делать взносы плюс отдать наши сбережения, нам, наверное, хватит, – сказала она.
– Я обязана предупредить вас о минусах, – улыбнулась лягушка. – Минус, по сути, один. Относительно небольшая продолжительность жизни птицы с имплантированным ОС человека. Около пяти лет. После этого срока тело птицы и сознание человека погибнут. Так что взвесьте все «за» и «против».
Мы сказали, что нам нужно подумать, но это было вранье. Может быть, лягушка нам и поверила, но друг друга мы бы обмануть не смогли. Мы шли по лугу и делали вид, что еще ничего не решили, но я знал, что это не так, и она тоже знала. Образ розовых птиц, парящих за облаками, белых птиц, кружащих над мокрыми тугими колосьями, слишком нас захватил. Мы с Алисой были безнадежно отравлены предвкушением полета над этим лугом.
– Если сорок пять лет делать взносы, нам хватит, – повторила она. – А потом мы будем летать.
– Это будет хорошее завершение, – сказал я.
– На злачных пажитях, – сказала Алиса.
Никогда. Теперь никогда, никогда не сбудутся наши полеты. Никогда не разорвем облако в клочья, не узнаем его на вкус. Никогда не почувствуем влажное трепетание ветра на кончиках крыльев. Не увидим с неба наш бывший дом, и клубки змеисто-серых дорог, и луга с пушистой зеленой щетиной, и людей, к которым мы уже не вернемся. Не усядемся на выбеленных солнцем камнях. Не прижмемся друг к другу горячими белыми шеями.
Дома, вечером, мы смотрели в сети про фламинго и голубей. Оказалось, фламинго откладывают всего одно яйцо в год. И оба родителя кормят детеныша птичьим молоком прямо из горла. Молоко темно-розовое, потому что наполовину состоит из их крови. Мы решили, что это очень красиво и трогательно, но в нашем климате фламинго не живут – придется далеко улетать. И к тому же фламинго дороже. А потом мы прочли, что голуби тоже кормят детей молоком, правда, белым, без крови. Это нас окончательно убедило.
– Только голуби должны быть обязательно белые, – сказала Алиса.
На рассвете мы гуляли по городу и слушали пробуждавшихся птиц. Обсуждали: неужели мы тоже научимся так верещать? И когда мы уже возвращались к дому, я заметил того мальчишку – он потом выступал свидетелем обвинения на нашем процессе. Он шел за нами, чуть в отдалении, кивая лохматой башкой в такт музыке из наушников, и флегматично фотографировал на смартфон коричнево-серые одинаковые высотки, это меня слегка удивило. Алиса насторожилась – она верила в эти страшилки про похитителей тел, которые воруют людей, а потом подпольно в них подселяют чьи-то ОС за половину цены. У подселенных потом, говорят, бывают разные сбои, и они постоянно ложатся на чистки, потому что в них сохранились фрагменты сознаний хозяев… Но этот парень – он не был вором, он был по другой части.