Если у этих двоих есть ограничения, то у Марка с Адамом, наверняка, их нет. Отчим «подарил» меня им, отдал на это чертово воспитание. Я должна быть прилежным членом семьи Устиновых.

Пусть и осталась с фамилией отца – Свинцова.

– Чем меньше проблем доставишь, Карин, тем легче будет.

– Но я не виновата! – киваю на водительское кресло, поджимая к себе ноги. В глупой надежде, что так Ник не будет приставать. – Это Клаус на меня напал! Так ведь нечестно, я ничего не делала!

– Именно, - мужчина усмехается, уменьшает громкость музыки. – Ты должна была бороться, Кара. До последнего. Кричать, царапаться и звать на помощь. Устиновы ценят честь, а ты сдалась.

– Но ты сам сказал, что я была… Радушной! – выплевываю со слезами на глазах. Он соврал отчиму, а тот поверил. – Я ведь не…

Не заканчиваю предложение, потому что нечего сказать. Обнимаю свои колени, рассматривая снегопад за окном. Вжимаюсь в дверцу, пытаясь в размытом отражении уловить Ника.

Он больше не лезет, но смотрит. И от этого взгляда бегут мурашки. Пощипывают кожу, внутри закручиваются смерчи. Дергаю плечом, словно так избавлюсь от ощущения чужих прикосновений.

Сильнее натягиваю на себя пальто, стараясь прикрыть как можно больше тела. Только это не помогает, Ник все ещё смотрит. Пристально и внимательно, кажется, что отслеживает каждое движение.

Ловлю в отражении, как он двигается ближе. Сжимаю пальцами ручку двери, словно что-то сможет защитить меня.

– А мы можем с вами договориться? – выпаливаю, прикрыв глаза. – Отпустите меня, пожалуйста. А я скажу, что сама сбежала.

– Думаешь, сможешь сбежать от Устиновых? Это ты зря, красивая, - пальцы Ника касаются моего лица. Невесомо поглаживают подбородок и спускаются на шею, от чего перехватывает дыхание. – Не глупи, будь умницей и отделаешься маленьким наказанием.

– Или, - Клаус усмехается, а Ник сжимает шею сзади, притягивая ближе к себе. Тону в его черных глазах, теряюсь. – Будь плохой девочкой, красивая. И дай нам повод наказать тебя прямо здесь.