Да будь он хоть негром преклонных годов… В общем, мне стало все равно, кого я собираюсь убить. Прямо здесь и сейчас. Хоть отца семейства, примерного гражданина далеких Штатов, хоть члена сицилийской мафии: этот хмырь сломал пальцы моей девушке.

– То не по-нашему, – заметил Хатбор. – Сдохни, падаль!

Кобольд просто налился красным, а Ярина выпустила стрелу, сгинувшую в сиреневой вспышке.

– Все – назад! – рявкнул я. – Это моя битва!

– Know your place, chiken. Get lost[3], – посоветовал мой враг.

Будем надеяться, на английский он перешел не от хорошей жизни. Вообще система Мегалона поддерживала все языки, переводя на какой-то всеобщий. Например, русские ругательства звучали привычно, а вот повседневная речь – не очень. Но с английским я никогда особо не дружил, и поэтому возразил пафосно, в меру познаний:

– You shall not pass![4] – и добавил на родном уже: – Придурок лагерный. Сдохни, сволочь!

На этом мультикультурный диалог можно было считать завершенным. Краснобар захохотал, запрокинув голову. Конечно, он был уверен в своей неуязвимости. Обычным оружием я никогда не одолел бы его. О Проклятье Сарда он не знал, не думаю, что кто-нибудь, кроме Кима, знал о нем.

По-прежнему хохоча, Краснобар шагнул вперед.

И меня вдруг обуяло сомнение. Мы оба – люди, граждане планеты Земля. Мы оба не играем здесь, мы знаем, что смерть может быть настоящей и окончательной. Сколь бы велики ни были разногласия в политике наших стран, между мной и Краснобаром больше общего, чем между мной и Яриной. По крайней мере, мы вышли из идентичных родовых путей, мы были вскормлены грудным молоком и мы одинаково росли, пускали слюни, агукали, любили маму… Мы оба были людьми, настоящими, из плоти и крови.

– Краснобар, – я поднял Имаджи и Барда, – подожди. Я хочу… I want to speak with you. My name is Vlad, I am just a Russian guy. Russia, Earth, Milky Way, do you know?[5] Мы же не враги с тобой, нам нечего делить. Давай поговорим, объяснимся. Ты из Америки? Are you from USA?

Что-то же заставило его взять это псевдославянское имя? Что-то движет им. Если Краснобар поймет, что рискует карьерным ростом, долларовой премией, женой и детишками – может быть, он послушает меня и прекратит игру.

Он остановил смертоносную пляску меча. Стоял и смотрел, окутанный непроницаемым коконом. Ничего не страшно было Краснобару.

– Мы не враги! – выкрикнул я.

Ледяная сетка сжалась под черепом.

Да уж, тут не до личных симпатий или антипатий – странная судьба, навязанная мне Мегалоном, ведет меня дальше. Но все-таки я надеялся на мирное разрешение конфликта. Сам не знаю толком, на какое именно: что Краснобар осознает вину, отдаст вайранскую царевну и суициднет? Что он признает за собой порочащие честь поступки и совершит харакири? Что все это закончится, я проснусь в родной Москве и отправлюсь на поиски Ярины – такой славной, но уже настоящей…

– Ты пришел в мой мир. – Мне послышался акцент в речи Краснобара. – Ты явился в мой город. Ты хотел убить меня. Ты устроил беспорядки в тюрьме. Ты погубил моих людей. Мы – враги.

– Слушай, ты же обычный американец, simply American, low-abiding citizen[6]. Мы не можем убивать друг друга просто так. Это – игра! Мне нужно только освободить царевну! Вайранскую телку, ты ее похитил. Нужно, иначе я умру. Реально. По-настоящему. Помоги мне, мы же люди.

– Russian scam![7] Это – не игра! Ты не знаешь, во что ввязался. Ты прешь наобум. Ты рушишь мои планы. А теперь ты умрешь.

Ха!