Следователь ухмыляется, словно я пошутил очень остроумно, и кладёт передо мной фотографию. Человек на ней стоит, чуть наклонив лоб вперёд, «набычившись», и во мне возникает странная уверенность, что к этому снимку «в фас» прилагался подобный «в профиль». Другими словами, фотографировали гражданина в милиции. Хотя мужчине на фото лет прилично меньше, я сразу же его узнаю.

— Я знаю его, как «Адмирала», — говорю.

Отпираться бессмысленно. Десятки людей видели нас вместе за одним столиком. Абсолютно любой из них мог сообщить в компетентные органы о нашем знакомстве. Мы его, особенно, и не скрывали. То, что «Адмиралом» интересуется милиция, тоже предсказуемо.

Он шулер со стажем, это видно, а судя по методам получения выигрыша, ещё и уголовник. Выселение людей из собственных квартир проходит уже по категории мошенничества или вымогательства. Не силён я в Уголовном кодексе, не могу сказать точно.

А теперь вопрос интереснее. Как милиция могла меня найти? Мою личность, Фёдора Евстигнеева могут связать с «Адмиралом» только три человека. Муха, Аллочка и Игорёк. Из них только последний знает мой адрес, он его и посоветовал. Следовательно, как минимум с ним вежливый следователь уже пообщался. Исходить надо из худшего, из того, что поговорили со всеми тремя.

Значит, надо предложить следователю историю, которая объясняла бы все наши действия, но не противоречила закону. Да и вообще, неужто «Адмирал» ментам нас сдал? Чушь! Он сам первый под удар попадает тогда. Значит, буду аккуратно выяснять в чём дело.

— «Адмирал», и всё⁈ — удивляется следователь. — Даже имени не спросили?

— А зачем? — отвечаю, — не имею обыкновения лезть к людям, если они сами не представляются.

На столе у него вдруг начинает звонить телефон. Большой, чёрный, старый даже для этого времени аппарат выдаёт звонкую трель. Следователь на неё никак не реагирует, а я тем более. Мы оба дожидаемся, пока звонки прекратятся.

— И на какой почве вы с этим «Адмиралом» познакомились? — спрашивает следователь.

— Вы с какой целью интересуетесь? — говорю. — Чем, вообще, обязан нашей замечательной беседой? Ваши коллеги кричали, что я арестован. На каком основании?

— Да вы не нервничайте, — усмехается следователь.

— Повторю свой вопрос, — говорю.

— Интересный вы человек, Фёдор Михайлович, — резко меняет тему следователь, — ваши знакомые говорят, что вы врач. Даже специальности называют, правда, разные. А при вас нашли членскую карточку Союза Писателей СССР. Так кто же вы? Врач или писатель?

— Чехов тоже врачом был, — отвечаю, — это не мешало ему книжки писать. Но вы можете позвонить в Москву или обратиться в местное отделение Союза Писателей. Там подтвердят мою личность.

— Зачем тогда доктором представляетесь? — спрашивает следователь.

— Моя профессия вызывает ненужный ажиотаж, — объясняю, — а я работать сюда приехал, а не чужие рукописи читать и рецензии выдавать. Уверен, что вы тоже не всегда своей работой бравируете.

Кислая физиономия следака выдаёт, что я попал в точку. Я встречал в жизни немало судей или прокуроров, которые представлялись простыми юрисконсультами, чтобы люди в их присутствии не начинали «фильтровать» каждое слово. Иные профессии чересчур «напрягают». Мой собеседник чувствует, что нить беседы ускользает от него, и решает перехватить инициативу.

— Гражданин Петруньков был найден в своём гостиничном номере мёртвым — следователь впивается в меня взглядом, — со следами пыток.

У меня резко потеют ладони. Дело не в страхе перед этим самым следаком, или подозрении в убийстве. Такое ощущение, что сама смерть проходит мимо, буквально в одном шаге от меня, и я чувствую её леденящее присутствие.