Я встал напротив Техас. Она непонимающе смотрела на меня в ожидании, что я объясню эту странную сцену. Я отвернулся и обратился вместо нее к публике.

– До начала семестра я знать не знал про пьесу «Трамвай «Желание». Сказать вам честно? Вряд ли я вообще много знал художественных произведений без взрывов или Меган Фокс.

Мужчины в зале в ответ заржали и стали подвывать. Да, здесь присутствовали точно не представители голубых кровей.

– Но потом я встретил Грейс Шоу, вон ту девушку. Она работала помощником режиссера, и я ею заинтересовался, а она интересовалась пьесой, поэтому я решил ее прочитать. Я хотел знать, что же так увлекло эту девушку в «Трамвае «Желание». И понял. Правда, понял, что хотел нам сказать Теннесси Уильямс. Страстное желание назвать какое-нибудь место – любое место – свои домом. Я не спец в литературе, но мне понравилась идея, что все мы порой едем по такой темной дороге, что даже не осознаем, когда у нас закрыты глаза. Во всяком случае, пока не пробьется луч света.

Я сделал глубокий вдох, подобравшись к кульминационному моменту.

– Последние несколько лет я постоянно убегал из дома в эту темноту. Не в буквальном смысле – я застрял тут, в Шеридане. Но я не хотел застревать в руинах из-за одной глупой ошибки. Потом познакомился с Грейс Шоу. И она перевернула мою жизнь вверх тормашками. Если кто-то вам говорит, что это приятно, тот человек никогда не менял свою жизнь. Эта та еще чертовщина. – Я покачал головой.

Все засмеялись, включая Техас. Она схватилась за бок, хихикая в кулак. Хорошо. Обнадеживает. Может, моя речь не совсем дерьмовая.

– Думаю, я влюбился в нее, когда мы начали проводить время вместе и стали безжалостно скидывать свои оковы. Она поставила передо мной зеркало, я – перед ней. Мы увидели друг друга без прикрас. Заставили взглянуть в лицо страхам, комплексам и одиночеству. В итоге я безвозвратно, возмутительно, жалко в нее влюбился и потерял способность рассуждать здраво. А потом облажался. По-крупному.

Я подошел к самой трудной части. Части признаний, от которой меня воротило. Я повернулся к Грейс. Она пытливо на меня смотрела, стоя в расслабленной позе.

– Извини, что я меньшее, чем ты заслуживаешь, Техас, но, боюсь, я не могу тебя отпустить. Видишь ли, отношения между нами слишком хороши и редки, чтобы от них отказываться. Тогда в столовой я сказал, что ты не моя девушка, и ты ею и не была. – Я замолчал, увидев, как ее лицо снова исказилось от шока. – Ты была для меня всем. Ты до сих пор все для меня, детка. Ты хотела, чтобы я заставил тебя почувствовать себя красивой, но во всем этом чертовом мире нет и вполовину таких прекрасных людей, как ты. Пожалуйста… – у меня сорвался голос, и я преклонил колено, как и планировал с самого начала.

– Не разбивай мне сердце после того, как заново его склеила.

Атмосфера в зале накалилась, все затаили дыхание. Уверен, что за каждую секунду ее молчания я терял целый год жизни. Радует одно: целая минута – и я упаду замертво, и мне не придется становиться свидетелем своего публичного позора.

Наконец Грейс собралась с силами.

– Вставай, Сент-Клер, – выпалила она шепотом. – Король не преклоняется перед другими.

Я встал и сгреб ее в охапку, подарив людям зрелище, о котором в этом захолустье будут болтать еще много лет. Я прижался страстным поцелуем к ее губам и попутно чуть не сломал ей челюсть.

– Он преклоняется перед своей королевой.

Эпилог

Грейс

Спустя три года

– Дамы и господа, аплодисменты труппе «Короля Лира»!

Я выхожу вперед, держась за руки с моими партнерами по спектаклю, и склоняю голову. На меня направлен прожектор, ярко-желтый свет которого оттеняет мою фигуру. Не сомневаюсь, что зрители заметили шрамы во время спектакля.