Но главное, что мне удалось найти девушку, которая была клёвой, родом из моих мест и была готова веселиться со мной. И когда она была рядом со мной, мне не было больно. У нас обоих был целый ворох проблем. Она не доверяла людям, а поскольку я прошёл курс лечения, я прекрасно понимал её состояние. Я знал, что могу ей помочь.

Она сразу же ко мне переехала. В начале наших взаимоотношений она ревновала к тому, что все уделяют мне много внимания. А во время ссор она собирала свои вещи и пыталась уйти.

Тогда я становился перед дверью и говорил: "Ну от чего ты убегаешь? Тебе больше не надо ни от чего убегать. Я никуда не уйду. Я тебя никогда не брошу". Первые две недели мы с ней постоянно ссорились. Однажды мы отправились в китайский ресторан, и она мне сказала: "Я больше не могу быть с тобой вместе". На что я ответил: "Что-что? Я вообще-то не на просмотр записывался".

Она была такой красавицей, что не привыкла слышать такое в ответ. "Я с тобой, бл**ь, не просто так две недели вместе провёл, чтобы ты взяла и ушла от меня, когда тебе вздумается", - добавил я. "Да что я за женщина такая, если свяжу свою судьбу с человеком, которому наплевать на своих детей? Нормальные люди заботятся о своих детях. И я хочу быть нормальным человеком", - бросила мне она.

Я тогда потихоньку налаживал свои отношения с Бо и Татим. Я навещал их где-то два раза в месяц, но мне не хотелось, чтобы они видели, как я гуляю направо и налево. Татим и без того жутко меня боялась - она даже боялась подходить ко мне. Дженнифер посоветовала мне как-то узаконить своё право на встречу с детьми.

Безусловно, так и надо было сделать. К тому же, я был одинок и хотел быть с ней рядом, а для этого надо было сильнее стараться. Я убедил её дать нам шанс, и она отправилась со мной в Ллойдминстер (пр. Саскачеван) на розыгрыш Кубка Аллэна. Там она встретилась с моими родителями.

За Кубок Аллэна боролись шесть команд - чемпионы провинций Британская Колумбия и Альберта (это были мы), Манитобы и Саскачевана ("Мид Уэст Айлендерс"), Онтарио ("Сандер Бэй Бомберс"), Квебека ("Монманьи Сантинель"), приморских провинций ("Кан-Ам Кобрас") и хозяева турнира ("Ллойдминстер Бордер Кингс").

Каждой команде полагалась отдельная раздевалка. У нас в команде было 24 игрока, тренерский и медицинский штабы - то есть всего около 30 человек. И "по именам" мы там были самой именитой командой, причём с большим отрывом. Однако вместо того, чтобы выделить нам раздевалку в одном из подтрибунных помещений, как всем остальным командам, нас разместили прямо у главного входа. Поэтому в перерывах между периодами нам приходилось пробираться сквозь сотни людей. С таким скотским отношением я ещё никогда не сталкивался.

А публика там была настроена отнюдь не дружелюбно. Я там был объектом постоянных нападок. Однажды к Пэрсонсу приехал отец, и мы все вместе смотрели какой-то матч с трибуны. И тут я слышу: "Наркоман! Наркоман!". Оборачиваюсь назад, а там сидит какая-то деревенщина в джинсовой куртке и лыжной шапке, и ржёт.

Я встал и вызвал его на бой (чуть позже Стив мне сказал, что у меня глаза из орбит вылезли). Отец Стива разозлился, забрался наверх и спросил у этого упыря, нужны ли ему проблемы. В итоге вся наша команда вступила в небольшую перепалку где-то с 30 болельщиками, и нам пришлось уйти. Нас выгнали с арены. На следующий день, когда мы шли мимо главного входа на раскатку, толпа что только не кричала нам вслед, мол, вы борцы, а не хоккеисты и всё в таком духе.

На групповом этапе мы обыграли "Ллойдминстер" со счётом 9:2, а затем "Кан-Ам Кобрас" 7:2, заработав таким образом путёвку в полуфинал. Там мы встретились с "Сандер Бэй Бомберс", которые до этого проиграли обе встречи в группе, но "всухую" обыграли "Ллойдминстер" в четвертьфинале - 5:0. Казалось, что мы их вынесем в одну калитку.

К каждому матчу мы подходили в одном ключе - мы выходили на лёд и показывали всей арене средний палец. Не в буквальном, конечно, смысле, но подход к делу у нас был именно такой. Все болельщики и все судьи были для нас врагами, а тактика запугивания, как правило, приносила нам свои плоды. Однако в этой игре всё было по-другому.

Пять раз "Сандер Бэй" получил право на розыгрыш большинства 5-на-3. Обычно такое случается один раз за матч. А тут ещё у нас приключились проблемы с составом. Наш основной голкипер, Марк-Андрэ Леклэр был весьма надёжен, но нашему вождю хотелось, чтобы легионеры играли по большей части в поле (под "легионерами" имеются ввиду все игроки, не родившиеся в провинции, которую представляет команда, прим. АО).

Так что нам пришлось выставить на игру Брайса Уандлера из Альберты. Он неплохо играл, но под давлением чувствовал себя скованно. Риск вождя не оправдался. К концу первого периода "Сандер Бэй" вёл со счётом 4:1, а в итоге мы проиграли 5:7, несмотря на то, что перебросали "Бомберс" 39-26. "Сандер Бэй" в итоге и выиграл Кубок Аллэна.

Что касается судейства, то нас просто задушили. На это можно посмотреть с двух сторон - либо нас справедливо засудили, либо несправедливо. Я склоняюсь к точке зрения, что арбитры заранее решили, что они не позволят выиграть чемпионат страны тафгаям из индейской резервации. Поэтому, чтобы этого не произошло, они гнали нас за всё подряд.

Когда же мы вернулись в раздевалку, то обнаружили, что кто-то повытаскивал наши сетки из баулов и побросал их в одну большую кучу. Моя сетка и сетка Джино бесследно исчезли, а от всех остальных так сильно пасло мочёй, что нам пришлось отдать их в химчистку.

Раздевалка была закрыта на замок, так что это сделал тот, у кого был доступ внутрь.

Мне было искренне жаль вождя. Он потратил серьёзные средства на еду, отели, перелёты, попойки в барах и экипировку. Единственным приемлимым результатом была победа. Но, видимо, мы чем-то не угодили хоккейным богам.

Поражение в Кубке Аллэна породило во мне сильный душевный порыв, который выплеснулся наружу с помощью виски "Краун Роял". Я принял душ и уже выходил из арены, как вдруг мне пришла смска от Дженн. Она сказала, что нас засудили, призвала не унывать, и что всё будет хорошо. И всё в таком духе.

Ни одна девушка для меня такого ещё не делала. Она понимала, что творилось у меня на душе. Я хотел провести с ней остаток своей жизни. Когда мы вернулись в отель, я сделал ей предложение. Она не раздумывая согласилась, и я воспринял это как положительный знак.