Король Чехии Иоанн Люксембургский решил принять участие в битве при Креси в 1346 году в северной Франции, хотя был к тому времени практически слепым. Если верить хронисту Жану Фруассару, он велел привязать своего коня между конями двух рыцарей из свиты и так пошёл в бой. Все трое погибли. При этом король Иоанн Люксембургский практически никак не был заинтересован в конфликте английского и французского королей — Столетней войне, во время которой и случилась битва при Креси. Прежде всего, ему хотелось продемонстрировать свою рыцарскую отвагу и мастерство. В битве при Бэннокберне между англичанами и шотландцами в 1314 году английский рыцарь Жиль де Аргентинь вывел короля Эдуарда II в безопасное место, после чего вернулся в схватку. «Не в моём обычае бежать, и я не собираюсь делать этого сейчас», — сказал он монарху, прежде чем отправиться навстречу смерти. В битве при Крессоне близ Назарета в 1187 году отряд крестоносцев-под командованием магистров тамплиеров и госпитальеров атаковал войско одного из эмиров, Саладина Музаффара ад-Дина Гекбори, превосходившее их отряд, по некоторым оценкам, в 20 раз. Магистр тамплиеров Жерар де Ридфор настаивал, что долг рыцаря и защитника Святой земли не позволяет отступать, и даже упрекнул колебавшегося магистра госпитальеров Роже де Мулена в трусости. В последовавшем бою погибли практически все крестоносцы.
Впрочем, такое отношение к смерти — лишь одна грань феномена рыцарства, одного из интереснейших в европейской, да, пожалуй, и в мировой культуре. Рыцарь — это прежде всего тяжеловооружённый конный воин. Однако в то же время он — носитель определённой системы этики, сформированной в основном под влиянием традиционных древнегерманских представлений о чести и христианской морали. Рыцарство было не единственным воинским сословием, обладающим определённой этикой или «кодексом чести» в мировой истории. В качестве другого примера можно привести упоминавшихся выше самураев. Однако специфический характер лёгших в основу рыцарского «кодекса» представлений, а также влияние европейской культуры на общемировую, уже в Новое время обеспечивают именно рыцарству особое место в истории по сравнению с другими группами профессиональных воинов.
Как было сказано, рыцарь — это воин, то есть его основная задача в общественном разделении труда — воевать и убивать врагов. Вместе с тем этот воин существует в европейском, христианском обществе, а христианство осуждает убийство и насилие. «Примирение» реальной жизни со Священным Писанием, особенно с гораздо более мягким по отношению к ближнему Новым Заветом, было одной из важнейших задач средневековых теологов, которая в итоге оказалась успешно решена. Допускалось убийство во имя сохранения и укрепления Царства Божьего на земле, но только по приказу обладающих соответствующими полномочиями властей, без целей приобретения выгоды, не из чувства мести или гнева. Под влиянием христианских представлений на рыцаря возлагаются обязанности защитника тех, кто не может сам постоять за себя, женщин, церкви и веры. Появляется идея, что война хороша и оправдана только ради справедливой и благородной цели и что на войне должны действовать определённые правила. Они предписывали не рассматривать мирное население в качестве участников боевых действий, не добивать поверженного противника, а оказывать ему помощь. Эти идеи затем станут основой для зарождения международного права.
Теория далеко не всегда находила себе место в практике. Война и насилие как основные функции рыцарства никогда за время его существования не уходили на второй план. В «Песни о Бертране дю Геклене» одного из её героев, Оливье де Клиссона, хвалят за то, что он отрубил головы пятнадцати англичанам. Его слуга по очереди выпускал их из башни, после чего Клиссон одним ударом срубал каждому голову. Его действия заслужили высокой оценки окружающих — ведь не каждый способен срубить головы 15 врагам подряд, и всем — с одного удара. За такой подвиг Клиссона йотом называли «мясником» или «палачом». Ещё более нагляден и даже симптоматичен для средневекового общества один из вариантов истории о Тристане и Изольде. Как известно, имя герой получил от созвучия с французским словом
Другая важная идея, а заодно ещё одна моральная развилка этической системы рыцарства — это служение и верность сюзерену, данному слову, что также тесно связано с представлениями о чести. Рыцарь должен верно служить сеньору и исполнять отданные им распоряжения — но что делать, если они противоречат собственным интересам рыцаря, его чести? В каких случаях допустимо нарушать данное слово так, чтобы тебя не сочли бесчестным? Однозначного ответа не было, и эта тема стала одной из излюбленных в песнях о паладинах Карла Великого и рыцарских романах (можно вспомнить сюжеты о запретной любви Тристана и Изольды, Ланселота и Гвиневеры, когда герои под напором чувств обманывают своего сюзерена).
Необходимость регулярно рисковать жизнью ради славы и чести, противоречия между требованиями морали и суровыми реалиями войны, ограничения, которые рыцарь должен был накладывать сам на себя, чтобы представать в глазах общества достойным представителем своего сословия, — все эти вопросы волновали людей Средневековья и привели к возникновению целого жанра рассуждений на данные темы, некоторые из которых написаны самими рыцарями, например, Жоффруа де Шарни и Филиппом де Мезье. Эти же трудно сочетаемые между собой крайности делают образ рыцаря столь интересным для исследователей и тех, кто интересуется историей, тем более что сложный выбор между этими крайностями благородному воину Средних веков обычно приходилось делать в весьма драматических обстоятельствах.
Можно уверенно сказать, что рыцарство в книгах Джорджа Мартина списано с западноевропейского на определённом этапе его существования, примерно в XIV–XV веках. Соответствующий вывод можно сделать по описанию доспехов (широко используется латный до-спех, у воинов победнее — кольчуги), турниров (это уже не мини-сражения, но и не крайне формализованное действо последних десятилетий существования рыцарства), боевых действий (в основе тактики лежит использование тяжёлой кавалерии, но определённое значение на поле боя начинает приобретать пехота), взглядов и традиций. Именно внимание Джорджа Мартина к таким взглядам и традициям, моделям поведения и противоречиям, обозначенным выше, и отображение их на страницах «Песни льда и пламени» выделяют эту фэнтези-эпопею из числа других псевдоисторических произведений. Мартин, очевидно, хорошо знаком с исторической литературой и источниками, хотя начитанность эта и избирательная: например, религия, в отличие от рыцарства и войны, похоже, интересует его мало, поэтому и в книгах изображена довольно скучно и неубедительно.
Героев-рыцарей в «Песни льда и пламени» достаточно, чтобы выстроить целую галерею образов, которые отражают различные аспекты воплощения этого культурного феномена в жизни или его осмысления в художественных или морализаторских произведениях.
И читатель книг, и зритель сериала, пожалуй, легко может вспомнить героя, похожего на исторического Оливье де Клиссона из приведённого выше примера. Григор Клиган по прозвищу «Скачущая гора» посвящён в рыцари, верно служит своему сеньору лорду Тайвину Ланнистеру, причём служит хорошо и успешно. В войне на Трезубце победить Робба Старка ему не удалось, но и тот не сумел добиться победы. Даже жестокость «Горы» можно отчасти оправдать. Его люди убивают и пытают мирных жителей, но ведь идёт война; Григор Клиган убил жену и сына принца Рейегара Таргариена, но очевидно, что сделал он это по приказу лорда Тайвина. Однако вряд ли у кого из зрителей или читателей Григор Клиган способек вызвать положительные эмоции. Он жесток, потому что получает наслаждение от жестокости, ему нравится убивать и пытать. Очевидно, что он плохой рыцарь, на что регулярно указывает его брат Сандор.
Если судить по тематическим форумам, у Сандора Клигана, в отличие от Григора, найдётся немало поклонников среди читателей и зрителей. Сандор формально не является рыцарем, поскольку не прошёл необходимого обряда посвящения. Но при этом он во многих случаях ведёт себя вполне в соответствии с требованиями морали, предписываемыми рыцарю. Сандор не раз помогает Сансе в Королевской гавани, в том числе когда рыцари Королевской гвардии по приказу принца Джоффри бьют её, а потом Арье, когда они вместе скитаются по Речным землям. На турнире десницы он бросается защищать смошенничавшего Лораса Тирелла от своего брата. При этом Григор Клиган оказывается без шлема, но Сандор избегает наносить ему удары в голову.
Бриенна Тартская — ещё один «ненастоящий рыцарь», который оттеняет недостатки «настоящих». Будучи женщиной, она не может быть посвящена в рыцари. При этом Бриенна — отличный воин, но не жестокий. Она верна своему слову и преданно служит сюзерену. Путешествие Бриенны через Вестерос в поисках Арьи и Сансы, во исполнение обещания, данного Джейме Ланнистеру, перекликается с историями о рыцарских поисках — «квестах» — то ли Зверя Рыкающего, то ли Святого Грааля, а в итоге самого себя, своей цели и предназначения.
Два важных героя получили рыцарское звание в довольно позднем возрасте, за особые заслуги. Подобная практика не была чем-то необычным в Средние века, хотя её применение и распространённость в различных частях Европы могли разниться. Это Давос Сиворт и Брони Черноводный. Сир Давос, бывший контрабандист, был посвящён в рыцари Станнисом за помощь, оказанную защитникам Штормового предела во время мятежа Роберта Баратеона. Характерная черта Сиворта заключается в том, что он рыцарь, но не воин, хотя, например, в битве на Черноводной командует одним из кораблей. Это мудрый, обладающий большим житейским опытом советник Станниса, не раз находивший для своего сюзерена выход из сложных ситуаций и остающийся для него голосом совести. При этом он верен господину и по-своему бесстрашен. Давос — носитель моральных рыцарских качеств, выразитель идеи, что истинная суть рыцарства заключается всё же не в насилии, которое может быть лишь средством, но в поддержании определённого порядка вещей, справедливого и отвечающего требованиям чести: образ скорее идеальный, однако довольно убедительный в исполнении Мартина.
Брони Черноводный, наоборот, представляет собой приземлённого воина, не чуждого ничему человеческому, не обременяющего себя рассуждениями о рыцарском долге и обязанностях. Оказавшись в непривычном для него мире высоких интриг и политики, он всё же успешно находит в нём дорогу, зачастую за счёт своего воинского мастерства — иными словами, умелого применения насилия. У Бронна есть множество прототипов в европейской истории XIV–XV веков, когда многочисленные войны открыли путь к славе, титулам и богатству представителям более низких сословий, как, например, в случаях Роберта Ноллиса, Хью Кэлвли и Джона Хоквуда в Столетнюю войну.
В приключениях Джораха Мормонта и Барристана Селми можно увидеть конкретные проблемы, с которыми приходится сталкиваться рыцарю в попытках совместить верность сеньору с собственной выгодой, интересами и взглядами. Джорах, кажется, верно служит Дейнерис и даже не раз рискует жизнью ради своей принцессы, однако доносит на неё в надежде заслужить прощение и вернуться домой. Барристан Селми покидает Королевскую гавань, когда занявший престол Джоффри лишает его поста лорда-командующего Королевской гвардией, нанося тяжёлое оскорбление. Старый рыцарь не может его снести, решает, что не связан обязательствами перед таким королем, и отправляется искать нового сеньора, который оценит его в соответствии с заслугами.
Наиболее яркий и интересный рыцарь Вестероса — безусловно, Джейме Ланнистер. С самого начала «Песни…» он оказывается одним из её наиболее противоречивых героев. Его представляют как одного из лучших рыцарей Вестероса и одновременно как Цареубийцу, а вскоре он уже выбрасывает ребёнка из окна крепостной башни. На протяжении истории Джейме проходит путь от самоуверенного рубаки, который не остановится перед любым препятствием, до мудрого и рассудительного воина, берегущего жизни людей и стремящегося исполнять данные обещания. У него есть вполне очевидный прототип среди персонажей европейской исторической мифологии — это рыцарь Круглого стола Ланселот, который также считался первым среди своих собратьев, но его любовная связь с королевой Гвиневерой не позволяет ему обрести Грааль и ведёт Камелот к расколу и гибели. После смерти Артура Ланселот уходит в монастырь, где раскаивается в грехах и умирает. В любовной интриге, которая заложила основания для последующего падения тех, кто был ему дорог, и в последующем раскаянии в своих поступках хорошо видны аналогии между историями Джейме Ланнистера и Ланселота.
Очень похож на Джейме Лорас Тирелл. Сам Цареубийца порой видит в нём черты молодого себя. Впрочем, у сира Лораса ещё нет на душе грехов, за которые стоило бы каяться, и тяжёлых потерь, способных привести к пересмотру взглядов на мир (в сериале ситуация изменится после обвинений со стороны церкви в гомосексуализме, в книге переломным моментом для жизни молодого рыцаря, вероятно, окажется штурм Драконьего камня). Но в начале «Песни…» Лорас — молодой рыцарь без страха и упрёка, истинный «цвет рыцарства», по выражению авторов средневековых хроник, носитель высоких идеалов, которые, однако, не способны пережить столкновения с реалиями войны и политической борьбы в Вестеросе.
Безусловно, это лишь часть портретов рыцарей, встречающихся на страницах «Песни…» Можно было бы вспомнить оруженосца Подрика Пейна, который пока только мечтает пройти посвящение и верно служит одному господину за другим там, куда его в очередной раз закинет судьба; рыцарей Королевской гвардии, которые по приказам Джоффри и Серсеи то издеваются над Сансой, то пытаются убить Тириона, а порой отдают жизнь для спасения тех, кого поклялись защищать; сира Ариса Оукхарта, который сам решает, что осквернил свой плащ рыцаря Королевской гвардии любовью к Арианне Мартелл, и бросается в безнадёжный бой, чтобы избавиться от пятна на чести; межевых рыцарей Лотора Брюнна и Бейлона Свонна, которые, подобно Бронну, делают карьеру на войне. А есть ещё начатая Кейтлин Старк в лагере Ренли и проходящая через несколько книг дискуссия о «летних рыцарях», которые с радостью спешат в бой, ещё не зная, что им предстоит на войне, и потом сильно разочаровываются в своих мечтах о славе и подвигах — те из них, кто остался в живых — но при этом продолжают воевать.
Можно привести множество различных примеров на этот счёт, однако названных, как видится, уже достаточно, чтобы с полным основанием сказать, что Джордж Мартин воссоздаёт на страницах своих книг сложную и многогранную картину рыцарства Высокого Средневековья, используя многочисленные исторические аналогии и детали из хроник и литературных произведений эпохи. Он не ограничивается какой-либо одной стороной, гранью и характеристикой, а создаёт комплексный портрет явления. Конечно, «Песнь…» — не научное исследование, но всё же книга Мартина может дать первоначальное представление о том, чем так интересно средневековое рыцарство. Её отличают различные черты реально существовавшего дискурса о том, каким должен быть рыцарь и каким он был на самом деле, и прототипы нередко находятся в исторических или литературных персонажах европейского Средневековья. Трудно сказать, сложилась ли такая картина в результате замысла автора или же случайно, благодаря тому, что Мартин изучил и затем воссоздал на своих страницах большое количество связанного с этой темой материала. Однако результат, безусловно, получился впечатляющим и интересным.
Изображение рыцарства у Джорджа Мартина интересно не только многочисленными и разнообразными параллелями с историческими и литературными персонажами западноевропейского Средневековья. «Песнь льда и пламени» порой кажется глотком свежего воздуха по сравнению со многими аналогичными произведениями в описании рыцарства и средневековой войны. Рыцари у Мартина обычно воюют верхом на коне, в бою облачены в тяжёлый доспех, а вне боя этот доспех снимают. Причём, судя по описаниям в книге, речь идёт о вполне «стандартном» доспехе, аналогичном тому, что носили рыцари в Западной Европе в XIV–XV веках, то есть без привычных для фэнтези шипов, рогов и гигантских наплечников. Обычный доспех, прикрывающий всё тело, а не только отдельные его части, носит Бриенна Тартская.
Будучи в доспехе, рыцарь практически всегда оказывается в более выгодном положении по сравнению с незащищённым противником. Пожалуй, наиболее известный, в том числе зрителям сериала, пример такого рода — встреча Сирио Фореля с Меррином Трантом во время переворота в Королевской гавани, которая, по всей видимости, не закончилась для фехтовальщика из Браавоса ничем хорошим. Другой пример — оборона от кровных всадников Джорахом Мормонтом шатра, где Дейнерис пыталась излечить умирающего кхала Дрого. Даже сам факт того, что рыцари у Мартина предстают в качестве достойных воинов, вызывает положительные впечатления — слишком часто в современной массовой культуре рыцари предстают напыщенными увальнями, которые уступают в схватке мастеру какого-либо экзотического боевого искусства.