А через полчаса моего упорного нравоучения, в паспорте у меня появился штамп, который говорил о том, что Синицын Валерий Абрамович теперь мне больше не муж. И вообще, чужой он человек, который уже останется им для меня навсегда. Нет обратного пути, нет. А главное, я могла себя успокоить, что попыталась.

Позвонила на работу, чтобы отпроситься на последующие полдня. Внутри чувствовалось какая-то пустота. Хотелось залезть как в детстве с головой под одеяло, чтобы все плохое, что тебе чудится испарилось. Но взрослые девочки так не поступают. Они идут в ближайший бар и пьют! Жёстко и без тормоза. Так, чтобы на завтра кроме головной боли их ничего не заботило. А я взрослая! Вроде…

И правда! Утром проснулась, а у меня только одна проблема, как оказалось. Хотя, нет! Кроме того, как решиться подняться с кровати, чтобы отправиться на работу, у меня возник вопрос: «как я попала домой?».

— Ты так отмечала с размахом развод? — в комнату вплыла мама, одернула тяжёлые шторы на окнах, чтобы впустить солнечный свет.

— Мг — промычала я, пытаясь разлепить веки.

— Дарюш, что происходит? Ты на трое суток пропадаешь где-то, ничего толком не объяснив. С утра в понедельник, как обещала, ты не появляешься, а вечером тебя привозит какой-то странный мужчина совершенно пьяную.

— Мам, не сейчас — кладу я руку на лоб, проверяя, на месте ли вообще голова. А то такое чувство, словно ее размазали кувалдой по подушке. Блин, на месте, и больничный не возьмёшь. Ещё и мама никак не угомонится со своими допросами.

— Так ещё и шмотье это дорогущее привезли с утра.

— Ты лазила в моих вещах?

— Знаешь ли, откуда я знаю, что там приволокли в наш дом?

— Мам, а могу я как-то без контроля своей жизнью заниматься? — простонал я

— Я не лезла к тебе шесть лет. И вот результат, в свои двадцать пять ты разведена.

— Вот умеешь ты поддержать.

Поменяла завтрак и косметические процедуры на целых полчаса лежания, выпроводив родительницу восвояси обещанием рассказать обо всем.

Где-то неподалеку завибрировал входящим звонком телефон, который недавно надрывался под ухом будильником. Пошарила по полу рядом с кроватью, и даже не в силах открыть глаза, чтобы посмотреть на дисплей, я автоматически провела по нему пальцем, чтобы ответить.

— Синицына, Вы сегодня не выходите на работу — послышался голос зама на том конце. Шеф наш ещё по конференциям шарится, а этот начальника строит из себя.

— Валентин Эдуардович — постаралась я выговорить его имя отчество.

— Мы всё понимаем, у Вас тяжёлый период в жизни. Думаю, пару дней отгулов Вы заслужили. Послезавтра жду Вас на работе, Синицына!

— Я не… — хотела возразить я по поводу фамилии, но в трубке уже слышались короткие гудки. Розыгрыш это, или надо мной решили сжалиться небеса, я не знала, но не решившись возражать начальству, я с удовольствием закрыла глаза, крикнув маме, что у меня сегодня выходной, и в блаженстве продолжила то, чем занималась до этого, уснула. И скажу вам, это было самое приятное, что я делала за последние несколько дней. Хотя, вчера до момента «А что моя рюмка пуста?» мне тоже было хорошо!

Пропустила я и обед, несмотря на все стенания мамы. Не помогало ничего, ни аспирин, ни «Алказельцер», ни даже бутылка пива, которую притащил папа, глядя на меня сочувственно с пониманием. Сколько я в себя влила? Этого я не помнила. Но факт оставался фактом, сегодня я ни о чем другом думать не могла.