— На мой взгляд, малыш Хенрик, ты круто влип. А что ты сам можешь сказать по этому поводу? — Произнеся это, Болин снова включил диктофон.

Голова у Эйч Пи пошла кругом.

Кто, черт побери, побывал у него в квартире? И зачем стащил мешок и повесил на мосту? Сбившая его машина появилась словно из ниоткуда, как если бы стояла где-то рядом и следила за ним. И покорежила его мопед ровно настолько, чтобы легавые смогли его взять.

Но кому нужно было так сильно его подставлять? Конечно, враги у него есть, но не до такой степени. Так кто же это? «Пятьдесят восьмой»?

А вдруг мистер «пятьдесят восемь» тоже швед, которому удалось выяснить, кто именно дышит ему в спину в рейтинге? И просто тщательно запорол задание Эйч Пи?

Нет, это как-то совсем уж невероятно…

Голова раскалывалась от удара об асфальт, последовавшего битья и всего того бардака, что теперь в ней вертелся. Как-то разгрести эту кашу не представляется возможным — по крайней мере, в данный момент.

Еще раз бросив взгляд на телефон, Эйч Пи решил не отступать от правила номер один, то есть держать язык за зубами.

— Я никак не могу это прокомментировать и, как уже говорил, требую адвоката, — повторил он, но уже без былой самоуверенности в голосе.

Болин вздохнул и снова медленно выключил диктофон.

— Ну, как угодно, Петтерссон, естественно, это твое право. Телефон и справочник там. Я вернусь через десять минут.

Он махнул рукой в сторону маленького телефонного столика в углу и встал, чтобы выйти.

— Кстати, тебе чертовски повезло, что моя коллега Нурмен легко отделалась, — добавил он, стоя в дверях. — Те, кого мы, копы, ненавидим больше убийц копов, — это убийцы женщин-копов.

Внутри Эйч Пи что-то щелкнуло, он почувствовал, что кровь отхлынула от головы.

— Подождите! — заорал он Болину, который уже почти закрыл дверь. — Как зовут полицейского, ту, что ранена?

— Нурмен, — сухо ответил Болин, — Ребекка Нурмен.

«Черт! Черт! Черт!» — вопил голос в голове у Эйч Пи.

Итого двенадцать швов. Четыре на одной ране, пять на другой и еще несколько на лице.

Ребекка изучала себя в маленьком зеркале над раковиной в процедурном кабинете. На голове две белые повязки. Хирургический пластырь там и сям, над одной скулой — легкая синева, глаза красные от талька из подушек безопасности.

Добавить сюда тошноту, головную боль и ноющее жжение в грудине — и масштаб повреждений налицо.