– О, Ханна! – Он цинично рассмеялся. – Не нужно быть гением, чтобы догадаться. Ты решила, что влюблена в меня.

Ханна почувствовала, что ее мутит. Дело было не в беременности и не в чванливом высокомерии шейха, которое было ей отвратительно, – дело было в том, как он произнес слово «влюблена». Как будто речь шла о какой-то позорной болезни. Как будто это было что-то, заслуживающее презрения…

– С чего вы это взяли? – спросила она, стараясь говорить спокойно.

– Это само по себе естественно, – сказал он, пожав плечами. – Но, я думаю, то, что я был твоим первым мужчиной, заставило тебя придать нашей ночи несколько преувеличенное значение. Я прав, Ханна?

Ханна спросила себя, как ее угораздило кинуться в объятия настолько высокомерного типа. «Ты знаешь как», – прошептал ей внутренний голос. Потому что он красивый, сексуальный и неотразимый даже сейчас, когда смотрит на нее снисходительно и самодовольно. Потому что, даже несмотря на оскорбительный прием, Ханна не могла противостоять очарованию, которое он ей внушал.

На Сардинии она видела Кулала только в западной одежде. Потертые джинсы и футболки, безукоризненно сшитые деловые костюмы или, как той роковой ночью, смокинг. Но сегодня в длинном одеянии из белого шелка, облекавшем его мускулистую фигуру, он выглядел как герой сказок «Тысяча и одна ночь». Головной платок, перевязанный золотым шнуром, подчеркивал скульптурную лепку его ястребиного лица. Он казался ей незнакомцем. Он и был незнакомцем, с горечью напомнила себе Ханна. Незнакомцем, ребенка которого она носила под сердцем.

– Не хочу вас разочаровывать, – сказала она, стараясь держаться с такой же холодностью и бесстрастностью. – Но я не влюблена в вас, можете мне поверить.

– Вот как? Тогда зачем ты прилетела? Да еще тайно?

Разве она прилетела тайно? Его слова напомнили Ханне, что машина ждала ее у самого трапа. То есть Кулал знал о ее приезде, подумала она, чувствуя нарастающую панику. Если шейх был в курсе, что она приезжает, то кто еще об этом осведомлен? А вдруг об этом знают в «Гранчестере»? Что они подумают? Что какая-то горничная гоняется за шейхом по всему миру? Да ее сразу вышвырнут за непрофессиональное поведение!

– Как вы узнали, что я буду в этом самолете? – хрипло произнесла она.

– Ты действительно так наивна? – спросил он с раздражением. – Службы безопасности просматривают списки людей, подающих документы на визу, и проверяют всех, кто вызывает особый интерес. Естественно, ты попала в эту категорию. Женщина, которая одна едет в арабскую страну и подает документы на срочную визу – это само по себе вызывает подозрение. К тому же в посольстве ты так подробно расспрашивала, как попасть в королевский дворец, что тебя сразу взяли на заметку. Дальнейшая проверка показала, что ты работала в «Гранчестер групп» и именно в том отеле, где я недавно останавливался.

Ханна уставилась на свои ногти, которые за последние недели сгрызла почти до мяса, и вдруг поняла, что больше не может. Она должна сказать ему. Сердце заныло, когда она подняла взгляд и посмотрела в его холодные черные глаза.

– Я беременна, Кулал, – тихо сказала она.

В комнате повисла тишина, показавшаяся им обоим бесконечной. Ханна силилась что-то прочитать по его застывшему лицу, но оно было непроницаемо. Наконец он покачал головой и холодно произнес:

– Этого не может быть. Я пользовался презервативами. Я всегда ими пользуюсь.

Последний комментарий ставил ее в бесконечный ряд неразличимых женщин, с которыми Кулал делил постель, но Ханне было не до обид. Она приехала сюда ради ребенка и не позволит сбить себя с толку унизительными репликами.

– Боюсь, что может, – призналась она. – Я ношу вашего ребенка.

Кулал почувствовал, как кровь бросилась ему в голову. Он не хотел ей верить, но наиболее убедительным доказательством ее слов, как ни странно, было само ее присутствие здесь. Он вглядывался в ее лицо, будто ожидая, что сейчас она улыбнется и скажет, что пошутила, но сам понимал, что это напрасная надежда. На ее лице было несвойственное ей выражение спокойствия и уверенности. Конечно, она беременна, иначе эта застенчивая тихая девушка не прилетела бы сюда так внезапно и не держалась бы так решительно. Его сердце забилось гулко и ритмично, как военный барабан, – так с ним бывало перед боем. Но в бою все было гораздо проще, а сейчас он был растерян и потому немедленно кинулся в атаку.

– Так ты приехала торговаться? – резко спросил он. – Прощупать, сколько денег сможешь с меня вытянуть?

Ханна вздрогнула. Если бы она была в Лондоне, а отец ее ребенка был обычным человеком, она бы немедленно ушла, несмотря на дрожь в коленях. Сказала бы ему, что они поговорят после, когда он придет в себя, и ушла.