Смотрю ему в глаза прямо и с вызовом. Понимаю, ему это не нравится, но он тоже сдерживается и ровно отвечает:
— Я, как вы знаете, посол Марийской империи. Через несколько дней я уезжаю из страны в Нагдад на пять лет с дипломатической миссией.
— И как это поможет мне? — уточняю осторожно, чувствуя, как сердце замирает от нехороших предчувствий. Хочется сбежать из-за стола, от этого неприятного человека, и вообще из своей жизни, покатившейся под откос на космической скорости. Почему нет заклинания, позволяющего отматывать время назад.
— Дорогая… — Папа мнется, а значит, то, что он хочет озвучить, мне не понравится. — У герцога дипломатический статус.
— И что? Я поняла уже это и спросила, как его дипломатический статус поможет мне.
— У моей супруги тоже будет он, — отвечает герцог, изучая меня откровенно оценивающе. — Дипломатическая неприкосновенность. Если ты станешь моей женой, то через три дня мы уедем отсюда, и никто не посмеет тебя задержать.
Сердце пропускает удар, а глоток вина, который я только что сделала едва не идет носом. Такого бы позора мне не простили. Поэтому я сдерживаюсь, но все равно издаю странный кашляющий звук, а из глаз брызгают слезы. Отнюдь не от переизбытка эмоций, чисто физиологическая реакция.
Мама смотрит то ли с осуждением, то ли сочувствием. Я не настроена сейчас изучать ее реакции. Мне бы в своих разобраться.
— Дочка, свадебная церемония будет самой простой и скромной, — осторожно говорит она, не отпуская из прохладных пальцев мою, стремительно теплеющую ладонь. — Завтра в полдень. Если этот следователь узнает, он попытается помешать, а как только ты станешь женой дипломата, он не сможет тебя задержать, не имея железных доказательств.
— Мама меня нашли рядом с трупом, — хрипло отвечаю я. Горло все еще дерет от вина, которое попало не туда, куда должно было. — Какие еще доказательства нужны?
— И что? — вместо мамы говорит папа. Его голос слишком резкий, обычно со мной он говорит мягче. — Это ничего не доказывает. Есть только его предположения. Свадьба — хорошая идея.
— А подумать мне можно?
— Понимаешь. — Папа мрачнеет. — Думать тут не о чем. Это единственное решение в данной ситуации, ну если ты, конечно, не хочешь вместо особняка в Нагдаде на пять лет получить тюремную камеру и блокировку магических способностей на двадцать. Завтра в двенадцать будь готова. Я надеюсь на твое благоразумие.
— Конечно, — отвечаю я с каменным лицом. — Как и всегда.
Внутри бушуют эмоции. Я стараюсь не смотреть на своего жениха. К горлу подкатывает тошнота. Нет, я совершенно точно не хочу становиться женой престарелого садиста. То, что герцог не совсем нормален, написано у него на лице, ну и слухи… Странно, что они не дошли до родителей. Впрочем, Алексис осторожен. Ну, или так я хочу думать. Не хочу стать зависимой и уезжать никуда не хочу. А в тюрьму? И в тюрьму тоже. Мне жизненно необходимо остаться одной и подумать. Только времени очень уж мало.
Беру себя в руки и спокойно заканчиваю обед, со всеми вежливо прощаюсь до завтра. Отказываюсь от прогулки с женихом под предлогом сборов и сбегаю к себе. В голове начинает вырисовываться план. Я не дура и не пойду на открытый бунт.
Родители мне его не простят, последствия могут быть самые неприятные, бежать… не вариант. Я не умею жить без дорогих платформ денег и роскоши, а значит, нужно придумать что-то более тонкое… игру, в которой я расставлю фигуры на шахматной доске.
Мне нужно лишь определиться, готова ли я нести ответственность, если все же парня убила я? Да, причин не было, но я не помню ничего о том вечере. Если я сейчас начну свою игру, могу потерять все. Решение родителей позволит сохранить то, к чему я привыкла. А нелюбимый мужик рядом… я же всегда знала, что, вероятнее всего, в моей жизни будет именно так. Хотя бы, потому что я неспособна на сильные чувства. Только думала, что договорной взаимовыгодный брак ждет меня не сейчас, а когда-нибудь чуть позже…
Я поднимаюсь и выбегаю из комнаты, пока во мне остались крупицы решимости.
— Ты куда? — обеспокоенно кричит мама. Она хорошо меня знает, и поэтому ждет подвоха. Не зря. Но ей об этом знать не стоит.