– Прости меня, прости, – не переставая просил Питер.

Он погладил ее по щеке, по волосам. Рут расплакалась, и Питер потянулся одной рукой вытащить носовой платок из заднего кармана брюк.

– Теперь все будет хорошо, – сказал он ей. – Не плачь.

Потом она проснулась. Да, она и правда уснула, но что-то разбудило ее. Шум на улице? И тут она поняла, что это было. Не шум, а наоборот – тишина. Должно быть, снег все еще идет.

И возле уха голос Питера:

– Не спишь?

Она повернула к нему лицо. Нет, не может быть. Вот он Питер, с ней рядом.

Питер перекатился к ней поближе и прижался лбом к ее лбу.

– Рут. Ты выйдешь за меня замуж?

– Ну да. Да.

И она снова разревелась:

– Но я же всегда, ты понимаешь, всегда буду это помнить – не смогу я думать о нашей жизни и не чувствовать этой тоски.

Он снова протянул ей носовой платок.

– Нет, Рут, мы с тобой будем счастливы. Я люблю тебя, Рут. И всегда любил. И всегда буду любить.

Нет, не могу я этого выносить, – простонал он через минуту, глядя на ее безутешные рыдания, – боже, как же я поступил с тобой.

– Прекрати, – остановила его Рут. Перевернувшись на спину, она глубоко вздохнула и медленно выдохнула, похлопала себя по щекам – старалась унять слезы. – Все, довольно. Мы оба хороши. Оба постарались.

Потом она снова заснула и снова проснулась. Питер лежал рядом, его руки обнимали ее.

– Я думала, мне это снится, – пробормотала она.

– Никаких снов, – поцеловал он ее в ответ. – Даю слово.

Той ночью он рассказал ей, что накануне приезжал в Йель, подавал документы на аспирантскую программу по американской истории. После собеседований, возвращаясь в университетский гостевой корпус, – продрог до костей, ледяной ветер продувал насквозь – заскочил в одну из здешних часовен спрятаться от ветра.