— И что ты собрался понимать?

И тут пришел ступор. Мальчишка просто шел, глядя себе под ноги и, очевидно, решая для себя какой-то очень важный вопрос, что лишь разжигало желание Леви понять, что же, черт возьми, происходит в этой лохматой голове.

Придя к определенному умозаключению, он наконец произнес:

— Тебе рассказать правду или сочинить отмазку?

Неожиданно однако.

— И что же я могу услышать в правде, что мне захочется слушать отмазку?

— Пожалуйста, просто ответь.

— Думаю, все мы заслуживаем того, чтобы с нами были предельно откровенны, даже если это порой ставит в неудобное положение. А потому рассказывай все, как есть.

— Это будет немного затруднительно, учитывая, что сам понимаю нешибко много, — Эрен задумчиво почесал кончик носа.

Он выглядел очень красивым с этим детским недоумением на лице, на котором танцевали блики светящего над ними старого фонаря.

— Вот и посмотрим, — без колебаний сообщил Аккерман.

— Только тогда не перебивай.

— Начинай уже.

А вот к последовавшим за небольшой паузой откровениям Ривай оказался не готов. Он слушал, затаив дыхание, рассеянно глядя себе под ноги.

Вот уж никак не ожидал, что это лохматое чудовище испытывает те же запутанные чувства, что и он сам. А в завершении ко всему, такой себе вишенкой на торте, стала просьба о помощи. Эрен просил объяснить, что же все-таки с ним происходит. У Леви чуть не вырвался нервный смешок.

— Знаешь, ты нашел кого спрашивать.

— А? — в изумрудных глазах отразилось непонимание.

— Я не знаю, что тебе делать, потому что не могу помочь с этим даже себе, — искренняя правда, между прочим. Из Ривая советчик так себе, по правде говоря.

— О, а о ком думаете вы?

Аккерман боялся этого вопроса. И что ему отвечать? Что из-за этого ненормального у него каша из чувств, а про пригодность мозга вообще стоит молчать.