Глава пятьдесят пятая

Почти час я наблюдала в окно за Дихарой и только тогда, переступив через спящего у порога Кадена, вышла из кибитки и направилась к ней. Сидя у костра в центре стана, старуха сначала расчесала длинные белые волосы и заплела их в косы. Потом она втерла в локти и костяшки пальцев какую-то желтую мазь. Движения были медленными и такими уверенными, как будто она каждое утро проделывала все это тысячу лет напролет. Она и на вид казалась тысячелетней, хотя плечи были не сгорблены, и сила очевидно не покинула ее. Вчера она без натуги тащила тяжелую прялку. Из угла рта у нее торчали кончики каких-то травинок, видно, она жевала их.

Наблюдая за ней, я понимала, что в ней есть что-то особенное. Точно такую же непохожесть я заметила в Рейфе и Кадене, когда они впервые вошли в таверну. То же я почувствовала, глядя на королевского книжника. В этих людях было нечто, что невозможно спрятать, хорошо это или плохо. Это нечто могло коснуться вас легко, как перышко, а могло упасть на сердце тяжелым камнем, но так или иначе, вы все равно его узнавали. Что-то необычное было и в Дихаре – настолько, что я задумалась, уж не наделена ли она и в самом деле даром.

Когда я подошла ближе, старуха подняла глаза.

– Спасибо за книгу, – заговорила я. – она оказалась полезной.

Дихара встала, упершись руками в колени. Мне показалось, что она специально поджидала здесь меня.

– Идем на луг. Я обучу тебя тому, что знаю.

На клеверной куртине мы остановились. Дихара приподняла прядь моих волос, бросила и обошла меня, оглядев со всех сторон. Понюхав воздух, она покачала головой.

– Дар у тебя несильный, но ты к тому же очень старалась не замечать его.

– Ты это поняла, когда меня обнюхала?

В первый раз за все время ее морщинистые губы растянулись в улыбку, она взяла меня за руку.

– Давай-ка пройдемся.

Луг тянулся вдоль всего речного берега, и мы гуляли по нему, никуда не торопясь.

– Ты, девочка, еще совсем юна. Я чувствую, у тебя немало силы, она относится к другим дарам – может, тебе еще предстоит их взрастить. Но это не значит, что нельзя научить тебя кое-чему и касательно этого дара.

На ходу он ткнула пальцем в редкие облачка, медленно плывущие в сторону горных вершин. Она указала также на нежную молодую поросль ивняка у воды, а потом развернула меня и велела посмотреть на наши следы на луговой траве, уже выпрямляющейся под ветерком, который ласково ее ерошил.

– Этот мир – он вдыхает тебя, он знает тебя, а потом он выдыхает тебя снова и так делится тобой. Ты не находишься здесь, в одном месте. Ветер, время, все это вращается, повторяется, учит, приподнимает завесы. Вселенная знает. У нее долгая память. Вот как действует дар. Но есть те, кто открыт для него более, чем другие.