— Наверняка. Думаю, да.
Джейн нервно усмехнулась.
— Ты меня страшно обнадежил, Трипп.
Пока три мужчины-детектива стояли рядом и наблюдали, Риццоли осторожно вытащила сначала один незакрепленный кирпич, затем второй. Она не могла не заметить, как коллеги посторонились, оставив ее один на один со стеной. Несмотря на растущую брешь, конструкция по-прежнему держалась. Заглянув в дыру, Джейн увидела лишь кромешную тьму.
— Дай мне свой фонарик, Кроу.
Тот протянул ей фонарь.
Опустившись на колени, Джейн посветила в пролом. Ей удалось различить шероховатую поверхность противоположной стены, которая находилась всего в нескольких метрах. Риццоли медленно провела по ней лучом света и замерла, наткнувшись на вырезанную в камне нишу. На лицо какого-то человека, смотревшего из тьмы прямо на Джейн.
Она отпрянула, с трудом дыша.
— Что? — спросил Фрост. — Что ты там увидела?
На мгновение Джейн лишилась дара речи. С бьющимся сердцем она безотрывно глядела на пролом в стене — мрачное окно в камеру, которую ей совсем не хотелось обследовать. Особенно после того, что она увидела во тьме всего минуту назад.
— Риццоли?
Она тяжело сглотнула.
— Думаю, пора звать медэкспертизу.
8
Маура не впервые оказалась в Криспинском музее.
Несколько лет назад, вскоре после переезда в Бостон, она обнаружила упоминание о нем в путеводителе по местным достопримечательностям. Однажды холодным январским днем, в воскресенье, она распахнула парадную дверь музея и переступила его порог, готовясь к состязанию с обычными для выходных посетителями — измученными родителями, волочащими за собой скучающих детишек. Но вместо этого оказалась в притихшем здании, где в приемной обитала одна-единственная экскурсовод — пожилая женщина взяла с Мауры плату за вход, после чего и помнить о ней забыла. Доктор Айлз в полном одиночестве прошла одну за другой мрачные галереи, миновала запыленные стеклянные витрины с диковинками, свезенными со всего света, и желтеющими ярлыками, которые выглядели так, будто их сто лет никто не менял. Еле живая топка не могла прогнать стужу из здания, и за все проведенное в музее время Маура так и не сняла пальто и шарф.
Через два часа она вышла из здания. Музей поверг ее в уныние. И не только он — эта одинокая прогулка словно бы символизировала ее тогдашнюю жизнь. Маура, которая незадолго до того развелась с мужем и очутилась в незнакомом городе совсем одна, без друзей, казалась неприкаянной странницей на фоне мрачного, холодного пейзажа — ее не просто не встречали, о ее существовании будто бы никто и не знал.
С тех пор она больше не возвращалась в Криспинский музей. До сегодняшнего дня.
Переступив порог здания и снова вдохнув запах старины, Маура внезапно почувствовала приступ того же самого уныния. И хотя она не была здесь уже несколько лет, тоска того январского дня снова тяжестью повисла на плечах, напоминая, что на самом деле ее жизнь с тех пор не слишком-то изменилась. Пусть теперь она влюблена, но все равно бродит одна по воскресеньям… — в особенности по воскресеньям.
Однако сегодня нужно было сконцентрироваться на служебных обязанностях, и Маура вслед за Джейн спустилась вниз по лестнице в хранилище, на цокольный этаж. К этому времени детективы расширили отверстие в стене настолько, чтобы Маура могла протиснуться в него. Она остановилась у входа в камеру и, нахмурившись, оглядела гору вынутых кирпичей.