— Я думаю, что мы проиграем, господин.
Эну Хутран и доктор Шимут выпучили на него глаза.
— Почему ты так думаешь?
— Наша армия- разномастный сброд, говорящий на разных языках. Разное оружие, разные умения. Не было ни одной попытки провести учения, чтобы понять, как будут вести себя на поле боя незнакомые друг с другом командиры. Нет единой системы команд. Многие солдаты воевали десять лет назад и забыли, что это такое. Единственный шанс для нас- расстрелять пехоту из луков, а потом задавить их числом. Но я думаю, что ассирийцы прекрасно знают, сколько нас, и готовы к этому.
— Но нас же намного больше!
— Разве десять крестьян лучше вылечат больного, чем один уважаемый доктор Шимут?
— Но мы же побеждали их раньше.
— Да, один раз и только царский отряд, который издалека расстреляли из луков конные персы-наемники. Причем тот отряд просто ушел, а не погиб. Сейчас идет вся армия. Если то, что я слышал об ассирийцах, правда, то нам крышка.
— Заткнись, раб. Если кто-то услышит, то тебя возьмут на пытку, чтобы узнать, кому ты еще такое рассказал, а потом отрежут язык. Да какой там язык, сразу на кол посадят. Лучше молчи, раб, во имя Хумпана. Иначе и мы с тобой пропадем. — И жрец лег на спину, пытаясь унять дрожь.
— Проверил, на свою голову, — думал он. — Не дай боги, ляпнет где-нибудь, быть беде. Но каков стервец! Ведь в самый корень смотрит. У меня тоже такие мысли мелькали. Нергал-Нацир — великий воин, но тут голова нужна, а не ярость в бою и умение махать оружием. Тут раб прав. Помоги нам боги!
Наутро эну Хутран, взяв с собой Макса, решил сходить в храм Энлиля в Ниппуре. Старинный город, заставший еще Гильгамеша, был намного меньше, чем Аншан или Сузы, но древний зиккурат в центре внушал трепет, несмотря на почтенный возраст.
Макс прошел ворота в кирпичной стене и увидел знакомую картину, состоящую из кривых улочек, домиков с плоскими крышами, стоящих вплотную, и крикливой восточной толпы, одетой в стандартные рубахи до колен, перевязанные поясом. Главная дорога шла к центральному храму Энлиля, верховного бога шумерского пантеона. Шумеры давным-давно забыли родной язык, живя под властью Вавилона и Ассирии. И только сами себя продолжали называть так же, как тогда — черноголовые. Ну и боги, конечно же, остались прежними. Ступенчатая пирамида из кирпича с идущей наверх пологой лестницей, была высотой метров пятьдесят. На верхушке ее находился главный храм, куда и направлялся жрец. Они встали в очередь в толпе паломников, двигающихся к заветной цели. Насколько Макс понял, храмы были главной туристической достопримечательностью и градообразующим предприятием многих городов, обрастая сопутствующей инфраструктурой. Вокруг кипела целая жизнь. Работали кабаки, гостиницы, лавки на любой вкус, харчевни и публичные дома. Гостей города кормили, поили, продавали им местные сувениры, заботились об их верблюдах и ослах, а местные дамы отрабатывали священный долг храмовыми блудницами очень и очень быстро. Убери этот храм, и город моментально превратился бы в сонную деревню, потеряв две трети торгового оборота и три четверти купцов.
Поднявшись по главной лестнице на самый верх, Макс увидел небольшой храм, перед которым стояли жрецы, собирающие пожертвования. Эну Хутран передал им небольшой мешочек с серебром, и они вошли в прохладную тень. Зал был небольшим, в конце его стояла бронзовая статуя самог
Жрец поклонился, и Макс последовал его примеру. Не хватало еще на местный уголовный кодекс нарваться.
— Великий Энлиль, прошу, даруй нам победу. Если ты это сделаешь, то я обещаю тебе в жертву тысячу быков.
И они покинули храм под внимательным взглядом бронзового бога. Выйдя на площадку, Макс увидел зрелище, от которого захватило дух. Он видел город и окружающую его долину с высоты крыши шестнадцатиэтажного дома и это было необыкновенное зрелище. Внизу зеленели квадратики полей, на которых копошились крошечные фигурки, по реке плыли кораблики под косым парусом, а к городу шел караван из маленьких верблюдов. Это зрелище так захватило Макса, что он застыл.
— Ты чего встал? — пихнул его в спину жрец.
— Простите, тут так красиво, господин.
— Красиво? — жрец посмотрел на раба внимательным взглядом, словно видел его впервые. — Что ты думаешь о моей просьбе богу?
— Бить не будете?