Но он, однако, перечитывал Виктора Гюго, и это вызывало у Беатрис почти детское ликование: он читал Гюго и вспоминал о нас. Он так и не смог полностью выбросить ее из сердца. Между ними не было отчуждения, хотя они не виделись почти полвека. Они мирно сидели на солнышке, как пожилая супружеская чета, которой есть о чем помолчать, ибо они и без слов понимают друг друга. Они могли бы раскрыться друг перед другом в рассказах о том, что произошло с ними за прошедшие годы и десятилетия, но они не испытывали в этом ни малейшей потребности. Время от времени они перебрасывались несколькими словами, делясь друг с другом какими-то фактами, но в основном они молчали.

— Она еще жива? — спросил вдруг Жюльен. — Ты понимаешь, о ком я. Вдова Фельдман. После войны она осталась жить в твоем доме.

Беатрис была изумлена. В последние две недели на острове только и говорили, что о смерти Хелин, и Беатрис испытала жгучее раздражение от безмятежного тона, каким был задан этот вопрос. Но потом она вспомнила, что Жюльен приехал из Франции только сегодня утром.

— Хелен умерла, — сказала она, — ее убили две недели назад. Мы нашли ее на дороге, прямо возле нашего дома. Ей перерезали горло.

Произнося эти слова, Беатрис испытывала почти физическую дурноту. Происшедшее было ужасно, неправдоподобно, отвратительно. Она должна была сказать нечто совсем другое: «Она умерла. Уснула и не проснулась», или: «Она долго и тяжело болела, но теперь все ее мучения позади». Обычно так говорят о смерти старой дамы, но ни в коем случае не «кто-то перерезал ей горло»!

«О, господи», — подумала она.

— О, господи, — севшим голосом произнес Жюльен. — Не может быть! Кто это сделал?

— Убийцу пока не нашли. Полиция топчется на месте.

Жюльен был потрясен настолько, что на несколько минут потерял дар речи и молча курил свою сигару. Беатрис тоже закурила, раздумывая, не заказать ли ей две рюмки шнапса. Она скользнула взглядом по набережной и увидела идущих мимо Франку и Алана.

Она вскочила на ноги и замахала рукой.

— Алан, Франка! Идите сюда!

Оба остановились, удивленно оглянулись и увидели машущую Беатрис. Через минуту оба уже стояли на веранде.

— Мой сын Алан, — сказала Беатрис. — Алан, это Жюльен, мой старый друг.

Мужчины протянули друг другу руки. Жюльен широко улыбнулся, но Алан вел себя более сдержанно.

«Отец и сын, — подумала Франка, — и оба даже не догадываются об этом».

Беатрис представила и ее, и Жюльен галантно с ней поздоровался. «Каким же красавцем был раньше этот мужчина, — подумала Франка, — по таким женщины просто сходят с ума». Даже став стариком, Жюльен продолжал излучать невероятное обаяние.

«Какой красивый человек, — думала она, — как трудно, наверное, жить с таким мужчиной».

— Мама, мы едем домой, — сказал Алан, — не хочешь поехать с нами? На Мэй можешь больше не рассчитывать, она в гневе отправилась домой после того, как ты заставила ее целую вечность просидеть в ресторане.

— Вы езжайте, — сказала Беатрис, — а мы с Жюльеном еще поболтаем о старых временах. Потом я приеду на автобусе.

— Или я тебя отвезу, — предложил Жюльен, — я с утра взял напрокат машину, — он повернулся к Алану. — Я только сегодня утром приехал из Франции.