Китти непонимающе посмотрела на нее своими добрыми, честными глазами. Нет, она не была с Тилли. Ее отвезла домой Лиза сразу после спектакля, ведь у Гертруды Бройер был бронхит и к тому же больное сердце.

Мари ничего не сказала. От усталости у нее смыкались веки, но она видела, что Китти хочет ей что-то рассказать. Что-то, что Китти пренепременно должна была поведать, иначе она бы просто не успокоилась.

– Да, представляешь… после кабаре я еще кое-куда ходила.

– Да ну? В столь поздний час? Куда же еще можно пойти в это время?

Китти ангельски улыбнулась и объяснила, что в центре есть несколько очень приятных маленьких баров, где даже после полуночи можно выпить чашечку кофе и не только.

– Мы пили игристое вино. Даже шампанское…

– Мы?

– Да, конечно, – возмутилась Китти, удивляясь подобному уточнению. – Ты же не думаешь, что я ходила в бар одна?

У Мари теперь немного закружилась голова, может, оттого что ей страшно хотелось спать. А может, из-за беспокойства за Китти: ведь та может легко увлечься ветреной богемной жизнью, общаясь в разных барах с незнакомыми мужчинами.

– Ну, не делай такое лицо, Мари, – нежно прошептала Китти и погладила ее по щеке. – Моя дорогая Мари. Мой сердечный друг. Ведь ты единственная, кому я могу довериться…

«О боже, – подумала Мари. – За этим обязательно последует какое-то ужасное признание. Если бы я была уже в своей постели…»

– Я была там с… с Жераром, – прошептала Китти.

– С… с кем?

Мари не поняла. Китти и вправду говорила о Жераре Дюшане? Этого просто не могло быть…

– Но не подумай, что я сделала это специально, Мари… Это была чистая случайность. Он сидел в кабаре через два места от меня, разве это не забавно? И выглядел он гораздо лучше, чем на моей недавней выставке. Там он был такой растрепанный и оборванный, что можно было испугаться, приняв его за уголовника…

Жерар Дюшан заговорил с ней после представления и пригласил в бар на короткое свидание. Видимо, после выставки у госпожи директрисы Вислер он не выпускал ее из виду. Какая настойчивость, непостижимо. На что он надеялся? Он был французом – неужели он думал, что здесь его примут с распростертыми объятиями? Или просто рассчитывал на интрижку с очаровательной Китти?

– Он сильно изменился, Мари. О, он чуть не умер в лазарете, а на войне пережил столько страданий. Он сказал мне, что об этом невозможно рассказывать, это надо пережить самому. И представляешь – бедняга в пух и прах рассорился со своей семьей. Они лишили его наследства. Он остался без гроша в кармане, но моих денег не захотел брать, ни за что на свете. Он даже заплатил за шампанское. И нет… между нами, конечно, ничего не было. Да и не могло быть. Там были только маленькие столики и старомодная, обтянутая плюшем мебель отвратительного красного цвета…

У Мари еще больше закружилась голова. Ну все, на сегодня новостей достаточно.

– И что же теперь будет? Я имею в виду – с вами обоими.

Китти задумчиво улыбнулась и пожала плечами, мол, время покажет: