— Поди ты!.. — протянул Фрол, щипая бороденку.

— А вот те и поди! — рубанул бородач с чувством превосходства. — А ну иди куды шел, неча тут столбом стоять!

На том разговор и окончился, а Фрол поспешил бахвалиться перед своими дружками знанием принципа работы сибирского прожекта, смотреть на свет которого вышла уже вся артель.

Со временем же люди привыкли к прожекторам и теперь даже гордились, что, в отличие от многих, видали их собственными глазами. Кроме того, поскольку корельские служители церкви ничего супротив ночного света не говорили, то, стало быть, и крамолы тут никакой не было.

Между тем возвращение некогда бежавших от шведов жителей Корелы, Сердоволя и Сакулы начинало принимать массовый характер. За лето пришли почти два десятка семей, числом чуть менее полтораста душ. Были с ними и мужчины из других семей, желавшие разведать ситуацию в родных местах да узнать поболе про новые порядки и новую власть, о коей с недавних пор говорят только с уважением.

Лопахин прибыл в крепость под вечер, когда караульные зажигали огни факелов на временном мосту, ведущем от берега реки Вуоксы до зиявшего чернотой провала Круглой башни. Сопровождавшие Евгения местные дружинники-ополченцы в который уже раз выкрикнули пароль, и караульщики расступились, убрав с дороги заграждение. Копыта коней загремели по деревянному настилу моста мимо импровизированной баррикады и караулки.

Смирнова будить не пришлось — полковник работал в своем кабинете при свете фонаря с финансовой документацией. Его сын Валентин спал там же, на широком топчане.

— Что случилось, Женя? — спросил Смирнов тихонько вошедшего Лопахина. — Разведка от Нюслотта вернулась?

— Никак нет, Андрей Валентинович, — отвечал тот. — Гости у нас завтра будут…

— Снова? — поморщился полковник. — Надоели, сил нету!

— Нет, это другие гости, — покачал головой капитан. — Уральцы, от Строгановых.

— Вот оно как. — Смирнов отложил бумаги в сторону. — Интересно…

— Будут в Кореле завтра, надо думать, ближе к обеду, — проговорил Лопахин, наблюдая за полковником.

Тот встал из-за стола, с сожалением глянув на отложенные документы, потрепал волосы спящего паренька, взял в руки фонарь и обернулся к Евгению:

— Пошли на кухню, цикория заварю тебе, поболтаем.

Разговор не клеился. Неизвестно, были ли тому виной те полунамеки и умолчания, вкупе с пространными хвалебными речами, коими перегрузил беседу старший среди гостей — Усов Михаил Юрьевич, строгановский приказчик из Архангельска, или мешала некая отчужденность Смирнова, ни на грош не доверявшего уральцам. Как известно, прежний визит людей Строганова на берега Ангары не вызвал положительных эмоций у первоангарцев. Кстати, своим внешним видом Усов напоминал полковнику классический киношный тип кулака-мироеда, многажды виденного в советских фильмах. Эдакий крепкий бородатый мужичина с колючим взглядом, пудовыми кулачищами да себе на уме — хитрющий и недоверчивый.

От горячего напитка из цикория с добавлением меда никто не отказался, но и это не растопило холодок недоверия, который мешал переговорам. Наконец Андрей Валентинович решил взять быка за рога. Он прервал Усова на полуслове, когда тот снова принялся славословить в адрес князя Сокола.

— Михаил Юрьевич, постой-ка, — повысив голос, проговорил Смирнов. — Ты знаешь, у меня много важных дел. Я не политик, не краснобай… Если ты хочешь разговора, то говори как есть, ибо время мне дорого.

После некоторой паузы поднялся с лавки, стоявшей у стены, и вышел к столу молодой мужчина:

— Коли так, то я говорить стану!