Эми не могла понять, куда ее затащили. В Домашний Офис? В Спальни? Слишком темно, не разобрать ничего. Вокруг столпились напоминающие людей твари – от их тел исходили холод и вонь. Но, несмотря на их присутствие, казалось, вокруг пусто, будто эти существа были всего лишь оболочками, пустышками. Не-людьми. Будто их и вовсе здесь не было.

Затем из темноты послышался шепот:

– Ты же понимаешь: это для твоего же блага.

Эми захныкала.

– Ну, ну, не надо, ш-ш. Тебе всегда было нужно именно это. В твоей душе нет секретов от меня.

Эми попыталась вырваться – но не смогла и шевельнуться.

– Я понимаю твое безумие, – прошептал Исайя ей на ухо.

Эми слышала, как хрипел и свистел воздух, выходящий из его разорванной шеи, шевелящий отодранный лоскут мяса на горле.

– Безумие – это воспаление крови, возбуждение артерий. Мое умиротворяющее кресло затормозит импульс несущейся к мозгу крови, уменьшит подвижность мускулов и частоту пульса. Если потребуется, я выпущу из тебя воспаленную телесную жидкость, применю лечение ледяной ванной либо кипятком. А ты не сможешь ни пошевелиться, ни протестовать.

Эми ощутила, как Исайя передвинулся и заговорил с другого бока. Она напряглась, пытаясь скосить глаза, дрожа от усилия рассмотреть его в темноте.

– Твое безумие типично. Твой дух растревожен, обеспокоен, ты все время суетишься, занимаешься бессмысленными делами, бьешься и мечешься безо всякого толку.

Его слова резонировали с чем-то глубинным и больным в разуме Эми. Она и в самом деле суетилась, билась как рыба об лед – и какой смысл? И был ли он когда-нибудь?

– Ты хочешь, чтобы тебе было хорошо. Такое естественное желание даже для столь падшей женщины, как ты. Но, хотя твой дух страждет, плоть слаба. Мое успокаивающее кресло позволяет более не противиться естеству. Подчиняет плоть. Ты будешь сидеть, погруженная в раздумья, а твоя горячечная кровь прекратит сумасшедший бег. А твой избавленный от яда мозг, наконец, достигнет желанного покоя. Придет гуманное и милосердное избавление от мучений. А если ты вдруг умрешь, разве покой смерти не предпочтительней пустой суеты и бессмысленного хаоса твой жизни? Эми, ты достигнешь покоя. Истинного покоя.

Он погладил ее по голове. Эми хотела отдернуться, но не смогла пошевелиться. Затем ощущение руки исчезло, и его больше не было слышно.

А вскоре она перестала ощущать себя Эми.

Она была вещью, привязанной к креслу. И медленно начала погружаться в безумие. Она не привыкла оставаться в полной неподвижности. В жизни Эми постоянно что-нибудь поправляла на себе, так и сяк шевелилась, потягивалась, сгибалась, разгибалась, передвигала руки и ноги. Теперь у нее полностью отобрали власть над телом. Мускулы наливались болью, затекали суставы, кровь скапливалась в опухших ногах, хотелось кричать от отчаяния и мучений. Только бы набрать достаточно воздуха в расплющенные легкие, если бы только раскрыть рот хоть чуть-чуть.

Хребет, вдавленный в деревянную спинку, превратился в колонну агонии от копчика до основания черепа. Горела шея, удерживающая невыносимо тяжелую голову. Коленные чашечки ныли так, будто пытались выдраться наружу. Все ниже колен онемело. Но хуже всего было с пальцами рук.

Эми пыталась распрямить их, хоть чуточку пошевелить, но их привязали очень плотно – будто кто-то вцепился в них зубами и не отпускал. Когда она пыталась хоть немного потянуть их, то лишь беспомощно дергала пластиковые полосы. Кровь притекала к подушечкам пальцев, они раздулись, будто виноградины. Каждый удар сердца болезненно отдавался под ногтями.

Впереди пустота, взгляд теряется в пустоте, в темноте столь глубокой, что и не понять, открыты глаза либо закрыты. Без новой информации, дрейфуя во мраке, разум обратился против самого себя. Он выстроил в ряд все двадцать четыре года жизни Эми и подсчитал, что же хорошего дали метания, борьба, крохоборство, экономия, двойные смены, заполненные отчеты и работа над своим портфолио. Вся эта работа и муки – зачем?

Каждое утро она просыпалась, все сильнее уставая, каждый месяц запаздывала с квартплатой, каждую неделю тянула еду у соседей по квартире. Эми никогда не хватало бензина, она всегда занимала деньги, всегда жила в долгах – и на жизнь все равно не хватало. Беличье колесо крутилось все быстрее и быстрей.