– Именно.

Они прошли напрямик в Оптимальное Хранение. Мэтт лег на пол и снял мрачно нависающий над проходом «Убеганн», забрался на «Квалтаг» и взял верхний ракурс безмолвных рядов мебели, провел объективом вдоль витрины из оргстекла. Внутри нее механическая рука тупо открывала и закрывала без конца дверцу телевизионной тумбы «Яклепт», чтобы продемонстрировать прочность и надежность «орских» петель.

– Тринити считает духов реальными, а твой заход на духов – просто уловка для того, чтобы забраться ей в трусы, – сказала Эми.

– А какое тебе дело до нас с Тринити? Я что, когда-нибудь приставал к тебе насчет твоей половой жизни?

– Потому что это еще одно доказательство того, что мужики – кобели. Очевидно, духи много значат для Тринити. А ты делаешь вид, что поверил, чтобы затащить ее в постель. С ума от вас сойти. Ты и историю про тюрьму придумал?

– Паноптикум Кайахоги существовал на самом деле. Ты разве никогда не слышала о нем?

– Я не обладаю глубокими познаниями в необыкновенной истории штата Огайо.

– В девятнадцатом веке это была важная история. Комендант тюрьмы – Исайя Ворт – был настоящим маньяком. Он верил в то, что непрерывное наблюдение может «исцелить» преступников. Тюрьма была круглая, вахта охраны – в самом центре, так что заключенные – Ворт называл их «кающимися» – никогда не могли знать в точности, смотрят на них или нет. Ноль уединения. Под камерами было три подвала, где работали кающиеся, три огромных лабиринта, там стояла куча приспособлений для бессмысленной работы, созданных, чтобы перепрограммировать мозг. – Мэтт пожал плечами и добавил: – Прямо как в «Орске».

– Только не говори такого при Бэзиле, – посоветовала Эми.

– Но это же правда! «Орск» весь спроектирован для того, чтобы дезориентировать. Магазин хочет, чтобы посетитель сдался на волю спроектированной программы шопинга. Паноптикум Кайахоги был, в принципе, тем же самым. Комендант считал, что сможет исправить разум преступников постоянным надзором, принудительным трудом и бессмысленным повторением одних и тех же действий. В те времена люди верили, что здание может оказывать психологическое воздействие, если построить его должным образом.

Мэтт провел Эми мимо ряда сверкающе-белых «Гельветесниксов» и свернул напрямик в Шкафы. Когда оба вынырнули из мебельного лабиринта, то оказались перед витриной из оргстекла. Внутри нее механическая рука тупо открывала и закрывала без конца дверцу телевизионной тумбы «Яклепт», чтобы продемонстрировать прочность и надежность «орских» петель.

Эту руку оба уже видели.

– Ты вообще смотрел, куда мы идем? – поинтересовалась Эми.

– Ну я же толкал речь. Но это, в общем, иллюстрирует мою точку зрения. Если в этом магазине расслабишься хоть на момент – потеряешься. Отвлечешься и сам не заметишь, как спустил восемь сотен баксов на пластмассовый «Убеганн».

Они вернулись на Яркий Сияющий Путь и пошли по стрелкам, которые, по идее, должны были привести к Кухням, Столовым и, наконец, к Спальням.

– Вот кажется, что за столько времени разобрался в этом месте, знаешь, что к чему.

– Конечно. У тебя и со всей жизнью так: знаешь, что к чему.

– Не со всей жизнью, – серьезно возразил Мэтт. – Только с планом «Бегство из Огайо». «Призрак-бомба» и в самом деле станет бомбой, мы с Тринити будем жить счастливо и умрем в один день, а в следующий раз, когда ты в сети наткнешься на канал «Браво», ты… Твою ж мать!

Мэтт с Эми застыли. Вокруг расстилалось море черных, белых и черно-белых столешниц, столов и конторских кресел на колесиках. Непонятным образом они снова оказались в Домашнем Офисе.

– Видишь, о чем я? – риторически спросил Мэтт. – Наш великий повелитель и господин Том Ларсен выстроил свои магазины так, чтобы индуцировать «перенос Грюэна»: чувство растерянности, географического отчаяния, удерживающего человека в состоянии полной дезориентации – как и в «Икее», как и в «Ящиках и Бочках»[5].