Голова раскалывалась. Мысли путались, я не мог даже вспомнить, что хотел вспомнить. Меня мучило запоздалое сожаление. Почему я вернулся домой? Если бы я не вернулся, мама была бы жива. Вернись я хоть чуточку позже, может быть, все было бы по-другому.

Я убрал руку от тетради и, раскрыв ладонь, смотрел на нее, словно видел в первый раз. Двадцать семь костей, двадцать семь суставов, сто двадцать три связки, тридцать четыре мышцы, пять отпечатков пальцев, которыми чувствуешь прикосновение. Рука, которой я ел, мылся, ощущал струи воды и трогал то, что мне дорого. Рука, в одну ночь превратившаяся в орудие убийства.

Я пытался думать. О моей жизни, которая на двадцать шестом году пережила кораблекрушение, о декабре, который стоял за окном, о том, что я мог и не мог больше сделать. Ни одна молитва не могла меня спасти. Надежда, словно скользкое мыло, выпала из руки. Меня душил страх — тяжелый, как морское давление, холодный, как западный ветер, — отчаянный страх из-за невозможности повернуть время вспять и все изменить.

Несколько часов назад я твердо верил, что должен все узнать. Не гадать, а услышать из первых уст — лично от меня. Я верил, что должен смотреть на себя прямо. Хэлло мог преспокойно существовать дальше, не зная, кто он такой, а я, как-никак, человек, поэтому не мог продолжать жить, не поняв, кто я и что я натворил. Только теперь я осознал, что все это было ни к чему. Что бы я ни узнал, что бы ни сделал, жить дальше было невозможно. Мне стало обидно от того, что мама поставила меня в такое положение.

Надо было тебе потерпеть, пусть даже ты была очень сердита. Надо было подавить в себе гнев и осуществить свой план. Надо было посадить меня в машину и сразу броситься в море. Тогда все бы осталось как есть, и я бы ничего не узнал, тогда я не смотрел бы на себя с такой болью и отчаяньем, не встретился бы лицом к лицу с врагом внутри меня, который разрушил мою жизнь.

Я прислонился щекой к столу и полностью расслабился, словно нокаутированный боксер. Закрыв глаза, я услышал скрип пустых качелей, доносившийся с крыши. Скрип, скрип… Я резко открыл глаза. Этот звук раздавался не из-за спины. Это был не скрип качелей. Звонил домофон. Я взглянул на часы на столе. 9:00.

Кто бы это мог быть так поздно? Вряд ли Хэчжин, тогда это тетя? Или охранник? Или хозяйка Хэлло с двадцать второго этажа? Вернулась домой и обнаружила, что забыла дома ключ от двери, вот и звонит нам. Такое бывало не редко. Даже со мной пару раз случалось.

Звонок был очень настойчивым. Я убрал в ящик разложенные на столе вещи, спустился вниз и подошел к домофону, который продолжал звонить. Как я и предполагал, звонили не из коридора у квартиры, а снизу подъезда. Но это оказалась не мамочка Хэлло. Когда я включил на домофоне экран, на нем появилось незнакомое лицо — мужчина в черной кепке и черной куртке.

— Кто там? — спросил я, нажав кнопку ответа. Мужчина отошел на шаг назад и выпрямился.

— Поступило заявление. Откройте, пожалуйста, дверь.

Рядом с ним я увидел еще одного мужчина в такой же форме. Это были полицейские. По щекам побежали мурашки. Перед глазами быстро проплыло лицо Брюхана. Над головой раздался голос мамы. Что будешь делать теперь?

Я убрал руку от домофона и сделал шаг назад. Действительно. Что мне теперь делать? Убежать? Сдаться? Или покончить с собой?