Прислонившись к стене, Мейтланд двинулся вокруг комнаты. Плакат с Геварой порвался под его рукой и повис на одной кнопке в углу. Мейтланд добрался до двери, повернулся на здоровой ноге и сел на крышку 50-литровой кадки, служившей баком для воды.

Десяток ступеней вели к яркому солнечному свету. По углу лучей Мейтланд догадался, что уже двенадцатый час. На автостраде было спокойное воскресное движение – часа через полтора семейства, в хорошем настроении выехавшие на воскресную прогулку, побеспокоит отощавший человек в изорванном вечернем костюме, шатающийся на проезжей части перед ними. Самое долгое похмелье в мире.

Мейтланд двинулся по ступеням к солнечному свету. Добравшись до верха, он осторожно поднял голову и сквозь окружавшие лестницу заросли травы и крапивы огляделся вокруг.

Он уже собирался шагнуть на остров, когда услышал знакомое хриплое дыхание. Мейтланд встал на четвереньки и пополз по земле к заброшенной кассе. Повернувшись на бок, он протянул руки и раздвинул заросли крапивы.

В 20 футах поодаль, на маленькой прогалине среди травы и крапивы, Проктор выполнял гимнастические упражнения. Тяжело дыша ртом, он стоял, поставив босые ноги вместе, напрягши мощные плечи и вытянув перед собой руки. На вытоптанной земле его тайного гимнастического зала стояли сапоги со стальными подковами и лежала скакалка. На Прокторе были потрепанные остатки гимнастического трико, которое Мейтланд видел на спинке стула в бомбоубежище. Серебристые полоски подчеркивали мощные плечи, а из-за правого уха, вниз по шее к плечу зигзагом молнии бежал лиловый шрам – след какого-то жуткого насилия.

После подготовки – сложного ритуала, состоявшего из пыхтения и крехтанья, словно запускался старый бензиновый двигатель, – Проктор сделал коротенький шажок вперед и исполнил переворот вперед. Его мощное тело перевернулось в воздухе. Он тяжело приземлился и едва удержал равновесие, согнув ноги и размахивая расставленными в стороны руками, но, в восторге от своего триумфа, счастливо затопал босыми ногами.

Мейтланд подождал, когда Проктор приготовится к следующему трюку. По сосредоточенности и по тому, как тщательно он примерялся, было ясно, что следующий акробатический трюк явит собой настоящее испытание. Проктор собрал все свои силы. Он отмерил расстояние и отшвырнул ногой валявшиеся камни, как большой зверь, отыскивающий лучшее место для засады. Когда бродяга наконец снова подпрыгнул в воздух, пытаясь выполнить переворот назад, Мейтланд уже знал, что у него ничего не выйдет, и пригнул голову, увидев, как он шлепнулся, разбросав сапоги.

Ошеломленный, Проктор растянулся на земле, потом встал, удрученно глядя на свое неуклюжее тело. Он несмело приготовился ко второй попытке, но не решился и стряхнул пыль с поцарапанных рук. Его правое запястье было рассечено. Пососав рану, Проктор попытался сделать стойку на руках, но упал на колени. У него явно была нарушена координация, и переворот вперед получился лишь случайно. Даже прыжки на скакалке ему не удавались, и через несколько секунд скакалка обмоталась вокруг шеи.

Тем не менее, как понял Мейтланд, бродяга не упал духом. Он лизнул порез на запястье и счастливо запыхтел, более чем удовлетворенный своими успехами. Встревоженный этим зрелищем, Мейтланд осторожно отполз.

Услышав, как Мейтланд движется мимо кассового аппарата, Проктор подозрительно оглянулся и, прежде чем Мейтланд успел добраться до лестницы, исчез из виду, шмыгнув, как вспугнутый зверь, в густую траву.

В крапиве за спиной возникло легкое шевеление. Мейтланд подождал, уверенный, что Проктор следит за ним и что если шагнуть, бродяга схватит его и скатит вниз по лестнице. Он прислушался к шуму машин на автостраде, думая о явной склонности бродяги к насилию и его врожденной враждебности к миру интеллекта, который так отыгрался на нем самом.

Мейтланд двинулся вниз по лестнице. Спустившись, он посмотрел на небо и колышущуюся траву, потом шагнул обратно в комнату и двинулся вдоль стены. Когда глаза привыкли к сумеркам, он посмотрел на богемные плакаты, линялую постель и кожаный чемодан с дешевыми шмотками. Кто были эти двое островитян? Какой нелегкий союз существовал между старым циркачом и этой неглупой молодой женщиной? Она представлялась классической хиппи, которая покинула зажиточную семью, забив себе голову вздорными идеями, и теперь скрывается от полиции из-за наркотиков или нарушения испытательного срока после условного освобождения.

Мейтланд услышал, как сквозь траву она зовет Проктора. Тот откликнулся своим хриплым придурковатым тоном. Мейтланд двинулся назад к постели и только лег, укрывшись одеялом, как в комнате раздались шаги Джейн.

В одной руке она держала мешок с продуктами из супермаркета. На ней были джинсы и военная куртка. На этот раз Мейтланд, увидев грязь на ее туфлях, заключил, что камуфляжная куртка была не просто юношеской причудой. Вероятно, девушка знала какой-то тайный путь через откос и примыкающую дорогу.

Она посмотрела на Мейтланда, и ее острые глазки в первую же секунду все заметили. Рыжие волосы были гладко зачесаны назад и плотно прилегали к голове, как у ткачихи, открывая высокий костистый лоб.

– Как здоровье? Не слишком, насколько я представляю. Но, во всяком случае, спали вы хорошо.

Мейтланд слабо пошевелил одной рукой. Что-то подсказывало ему, что лучше скрыть свое выздоровление.

– Мне чуть получше.

– Я вижу, что вы вставали, – заметила Джейн без неодобрения и поправила плакат с Геварой, прикнопив оборванный укол. – Наверное, вам не так уж плохо. Кстати, здесь вы ничего не найдете.

Она положила свою сильную руку Мейтланду на лоб и подержала, потом быстро вытащила примус и поставила его на солнце у нижних ступеней лестницы.