Мейтланд слабо кивнул. Облегчение и проявленная забота ошеломили его. Когда женщина подложила ему под голову руку и поднесла к его губам кувшин, он ощутил запах ее теплого сильного тела – смесь ароматов и запахов, от которых закружилась голова.
Он лежал в маленькой комнатке, чуть больше чем 10 на 10 футов, и почти всю ее занимала металлическая двуспальная кровать с матрацем, на которой он лежал. Из центра потолка поднималась вентиляционная шахта, но окон в комнате не было. За открытой дверью виднелся ведущий наверх лестничный пролет. На стене, в футе над постелью, висела выгоревшая киноафиша с Джинджер Роджерс и Фредом Астером. На стене напротив виднелись более современные вырезки из богемных журналов – психоделический постер в стиле Бердсли [1], зернистый крупный план мертвого Че Гевары, манифест «черной силы» [2] и безумно взирающий из-под голого черепа Чарлз Мэнсон на суде. Из мебели, кроме ящика у кровати, в комнате был лишь ломберный стол, уставленный косметическими баночками, флаконами с духами, тюбиками губной помады и запачканными лоскутами ткани. К стене был прислонен дорогой кожаный чемодан. На вешалках на его крышке висели юбка, свитер и нижнее белье.
Мейтланд собрался с силами. Лихорадка начала отступать. Он вспомнил неистовое нападение в бомбоубежище и как его вечером выволокли наружу, но боль от ударов утихла от первых же слов молодой женщины. В контексте его испытаний на острове даже эта убогая комнатушка – как он догадался, расположенная в зловредной близости от автострады – своим стилем и комфортом не уступала лучшим апартаментам где-нибудь на речном берегу в Савойе. Когда женщина села на постель, Мейтланд взял ее за руку, стараясь выразить всю свою благодарность.
– Мы… – проговорил он разбитыми губами. – Мы рядом с островом? – И, осознав, что она могла не знать его истории, добавил: – Я разбил свою машину… «Ягуар»… Я слетел с автострады.
Молодая женщина задумчиво пожевала жвачку, острыми глазами смотря на Мейтланда.
– Да, мы знаем. Вам повезло, что вы остались в живых. – Она положила свою сильную руку ему на лоб, проверяя температуру. – Вы были больны до аварии? Знаете, у вас лихорадка.
Мейтланд покачал головой. Ему нравилось чувствовать давление этой холодной ладони.
– Нет, она началась позже. Я думаю, вчера. Моя нога… она сломана.
– Да. Похоже на то. Бедняжка, я дам вам поесть.
Женщина полезла в сумочку и вытащила плитку молочного шоколада. Она сняла серебристую обертку, отломила несколько квадратиков и вложила один Мейтланду в губы.
Пока теплый шоколад таял во рту, Мейтланд впервые смог рассмотреть лицо молодой женщины. Она встала, посмотрелась в походное зеркало на стене и с плиткой шоколада в одной руке стала ходить туда-сюда. Освещенные керосиновой лампой, ее рыжие волосы сияли, как дикое солнце, в этой захудалой комнатушке. Сквозь самодельные завитки над ее высоким лбом пробивались лучи света. Девушке было лет двадцать, и у нее было смышленое лицо с угловатыми чертами и тяжелым подбородком. В своей почти нарочитой неухоженности она казалась симпатичной, а когда кормила Мейтланда квадратиками шоколада, оставляя на каждом отпечаток своего большого пальца, то держалась с ним одновременно грубовато и почтительно. Возможно, она возмущалась, что приходится ухаживать за этим состоятельным человеком, которого занесло в ее захудалую комнатенку, так как понимала, что он скоро отправится в гораздо более комфортабельные условия. И все-таки что-то в ее тоне, уверенные интонации ее голоса говорили Мейтланду, что она происходит из несколько иного окружения. В своих линялых джинсах и камуфляжной военной куртке, с Мэнсоном и «черной силой» на стенах она напоминала типичную недоучившуюся студентку, но это впечатление в свою очередь опровергалось кучей дешевой косметики, вульгарной прической и безвкусной одеждой на крышке чемодана – все это смахивало на экипировку уличной проститутки.
Ободренный водой и шоколадом, Мейтланд потер рукой рот. С минуты на минуту могла приехать карета «Скорой помощи» с санитарами, и его увезут в Хаммерсмит, на больничную койку.
– Вы вызвали «Скорую»? Они скоро приедут. Я бы хотел поблагодарить вас, мисс…
– Джейн. Джейн Шеппард. Я не так уж много сделала.
– Я уже почти забыл, как едят. Я бы хотел, чтобы вы позвонили по еще одному номеру. Доктору Элен Ферфакс, если не возражаете.
– Не возражаю, но у меня нет телефона. Постарайтесь расслабиться. Вы совершенно измучены.
Она села на постель, твердыми пальцами ощупала его правое бедро и поморщилась, посмотрев на горящую рану, видневшуюся сквозь дыру в брюках.
– Выглядит ужасно. Я постараюсь ее промыть.
Ее руки двигались вокруг его бедер и паха, расстегивая брюки. От тающего в животе шоколада в голове у Мейтланда стало легко.
– Все в порядке. В больнице разберутся с этим.