— Тонь, у нас дома из съестного осталось что-нибудь? Запастись, судя по всему, уже не сможем, даже круглосуточные закрыты.

— Есть. Крупы, макароны, консервы. Несколько дней спокойно потянем.

— Тогда погнали домой. Устал я что-то, голова отказывается воспринимать происходящую реальность. Надо поспать, отдохнуть, потом будет видно, что делать дальше.

В Радужном было темно и пустынно, фонари на улицах не горели, прохожих не было. Только ветер шумел в листьях деревьев, да беспечные собаки с высунутым на бок языком иногда мелькали в свете фар.

— Егор что происходит? Что это всё значит? Почему люди умираю прямо на ходу? Почему бездействуют власти? Где МЧС? Где медики? Где хоть кто-нибудь?

Несмотря на сильную усталость, Антонина была близка к истерике. Привычный, обыденный мир исчезал на глазах, будущее становилось непонятным и призрачным. Страх наваливался на сознание давил на психику, толкал разум в бездну неизбежной и скорой смерти.

— Тонюшка, солнышко, я не знаю, не могу пока соображать, мне надо поспать. Башка как ватой набитая.

Егор припарковал машину напротив дома, в котором они снимали квартиру.

— Роднюшь, всё образуется, мы живы это главное. Я возьму пару чемоданов, остальное потом принесу.

В квартире было душно. Антонина щелкнула выключателем в коридоре, свет не зажегся.

— Гош, электричества, нет.

— Утром разберёмся, что к чему. Может УЗО сработало. Тонь у меня совсем нет сил, глаза просто сами закрываются.

Мельников с трудом добрался до дивана в зале и рухнул на него, как древо поваленное лесорубом. Диван жалобно скрипнул старыми пружинами.

Антонина прилегла рядом, нежно провела по голове уже спящего Егора.

Странно, но лёгкий храп её мужчины, не только не раздражал, но напротив успокаивал и даже убаюкивал. Она закрыла глаза и крепко уснула.