Она наклонилась, зажала его нос и сделала в рот три резких вдоха:
– Дыши! Дыши! Дыши!
Глаза Боба закатились, и его тело вдруг обмякло.
– Нет! Нет! Черт возьми, нет! Нет, проклятье! – Она сжала кулаки и надавила так сильно, как смогла. – Ты чертов засранец! Ты не можешь так поступить со мной сейчас!
Она согнулась и подула ему в рот, будто пытаясь надуть шарик обратно.
– Боб! Останься со мной! Пожалуйста! Боб, пожалуйста!
Толпа за ее спиной реагировала на шум, сетка гремела, когда они все напирали внутрь, все сильнее и сильнее, рокот перерос в адский неприятный гул. Лилли посмотрела на них через плечо.
– ЗАТКНИТЕСЬ К ЧЕРТУ!
Она почувствовала, как что-то тянуло ее за свитер, взглянула вниз и увидела, что огромная, грубая рука вцепилась будто изо всех сил в ткань ее рубашки. Боб выглядел так, словно пытался что-то сказать. Его губы цвета печени дрожали, рот отчаянно пытался произнести слова.
Лилли слезла с него, опустилась на колени рядом, наклонилась и попыталась расслышать.
Но голос Боба заглушался шумом толпы мертвецов, осиплый баритон рычания отражался от стен и внутри черепа Лилли.
Она повернулась и закричала на ходячих на пределе звука, который могла исторгнуть из легких:
– ВЫ, ГРЕБАНЫЕ КУСКИ ДЕРЬМА! ЗАТКНИТЕ СВОИ ПОГАНЫЕ ГНИЛЫЕ РТЫ!
Боб отчаянно пытался говорить. Он тянул ее за рубашку из последних сил, что у него оставались. Она встала на колени и прижала ухо к его губам. Лилли сконцентрировалась на его шепоте, с придыханием выходящем из легких. Слово «любовь» и слово «ты» – единственные, которые она сначала смогла разобрать. Потом очень четко услышала слова «Лилли, девочка», и поняла, как сложить фразу: «Люблю тебя, Лилли, девочка».
– Боб?
Хватка на ее груди ослабела. Его рука упала на пол тоннеля. Тело расслабилось и замерло. Она слегка тряхнула его.
– БОБ!
Его лицо изменилось. Морщины, бороздившие лоб, сгладились, то же произошло с морщинами вокруг его глаз бабника. Боль покинула это лицо. Но выражение, которое Лилли могла назвать только
– Господи…
Она обняла бездыханное тело на своих руках. Она обняла его крепче, чем когда-либо обнимала другого человека, и она долго продолжала обнимать его в том мрачном тоннеле с атональным хором из мертвецов, чье рычание эхом отражалось от стен и постепенно сходило на нет в дальних артериях лабиринта.