А погони в этот день больше не было. Дошло, видать до ребят, что не стоит дальше судьбу испытывать. Хотя, это не значит, что сейчас по моему следу не идут другие, более опытные и умные. Поэтому, время от времени я выбирал холм повыше, забирался на его вершину и долго лежал, осматривая горизонт в свой монокуляр. Но вокруг было тихо. Ни разу вдали не бликануло стекло оптики и ни одного всадника не показалось на горизонте. Это, конечно успокаивало, но при своей профессии ходока, я давно уже лежал бы с прострелянной головой в степи, если бы не был немного параноиком. Поэтому я снова и снова ложился, выбирая наблюдательный пункт повыше, прикладывал к глазу монокуляр и упорно обшаривал горизонт.

Стало темнеть, и я устроил себе ночёвку на одном из холмов, выбрав относительно ровную площадку пониже вершины так, чтобы не выделяться на фоне алеющего закатным солнцем неба. Быстро скинул верх горки и осмотрел больное место на боку. Ничего серьёзного. Видимо, при падении об какой-то камень приложился. Их там много валялось. Гематома на весь бок, но рёбра целые. Это главное. А боль мы потерпим. Пока не наступила темнота, разогрел на спиртовке немудрёный ужин и принялся неспешно есть, привычно оглядываясь вокруг. Темнота уже вступила в свои права, когда вдали я увидел яркий огонёк. От удивления я даже привстал. Нет, как бы я ни вымотался за этот день, я просто обязан посмотреть на дебила, жгущего костёр ночью посреди степи. Подхватив ранец, спустился с холма и осторожным шагом направился на свет. Фонарик решил не зажигать, чтобы не выдавать своего присутствия. Кто знает, может, это ловушка, рассчитанная именно на меня. Горит костёр, а мои недоброжелатели сидят неподалёку в засаде, ожидая, когда я выйду к огню.

Однако, ещё на расстоянии стали слышны спорящие мальчишеские голоса. Ну, понятно, кто это тут такой умный. Мой детский сад в полном составе. Спорят, ругаются, руками размахивают. Кто бы сомневался? Помня о том, что сам ещё утром выдал им оружие, я осторожно, чтобы не схлопотать пулю, присвистнул и сразу упал на землю. Голоса у костра стихли мгновенно, и все три силуэта повернулись в мою сторону.

— Так, ребятки, только не нервничать и оружие не лапать, — как можно миролюбивее и ласковее проговорил я. — Это Олег.

— Олег? — обрадовалась Сима. — Наконец-то. А то мы тут весь день за тебя переживаем.

— Быстро костёр тушите! Быстро! — поняв, что стрельбы по мне не будет, скомандовал уже другим тоном я и первым рванул к костру, затаптывая огонь.

— Зачем? — удивились пацаны.

— Тушите!

Ничего не понимающие парни подключились к моему огнеборчеству и, вскоре, общими усилиями огонь был потушен.

— А теперь хватаем свои пожитки и за мной!

Отбежали от места, где был костёр, метров на двести, после чего я бросил свой ранец на землю и уселся на него.

— Садитесь. Ночевать будем здесь?

— А чем это место лучше того? — удивился Семён, что поменьше и похудощавее.

Про себя я решил называть его Семён № 1, чтобы не запутаться, а второго, более рослого и крепкого, Семён № 2.

— Вы что, совсем рехнулись? Кто же в степи костёр разводит? Обозначили себя всей округе. Мол, вот они мы. Приходите и берите голыми руками.

Мой детский сад пристыжено замолчал, опустив глаза вниз.

— Мы бы просто так не дались. Мы бы отстреливались, — после недолгого молчания сказал, наконец, Семён № 2.

— Отстреливались бы они! Вояки! Вы так разорались на всю степь, что даже не услышали бы, как кто-нибудь к вам подобрался. Скрутили бы вас как курят. Что орали то?

— Они сказали, что ты нас бросил и нужно вернуться в Крытое и спасти родных, — тут же наябедничала Сима.

— У нас же оружие есть, — угрюмо заявил Семён № 1, бросая недобрый взгляд на ябеду. — Вот нападём на охрану, всех перестреляем и родных освободим.