«Не знаю. Возможны все три варианта». Ухмылка не стимулировала работу головного мозга слесаря.

«Э-э, а еще автомеханик». Бритая голова блестела от пота. В ней что-то варилось. «Правильный ответ — «цэ». Об этом свидетельствуют тесты. Правда, я думаю, что это чушь. Такой признак не может быть правильным даже для трупа. Сам подумай, если обжечь кожу, она должна покраснеть, так? Если ее очень обжечь, можно умереть от ожогов, но, опять же, кожа должна стать поджаристо-красной. Значит, в любом случае, краснота неизбежна». Пеня затянулся еще раз, глубоко в легкие, дым оставался там так долго, что я успел сообразить, к чему он клонит. Я двинул громиле коленом по позвоночнику и повалил его на колени, подталкивая ударами другой ноги по почкам. Потом я сжал его шею, еще мальчишкой я научился во время драки делать своим товарищам «испанский воротник». Сначала некоторые из них делали его мне, от них я и научился этому полезному приему.

Теперь громила был готов к проверке. Ему будет полезно узнать, что он собой представляет: труп или живую тварь, подверженную смерти, как и все живое. Пеня подошел к нему и загасил сигарету об его правую щеку. Громила, несмотря на мою хватку палача, забился как птица, стремящаяся взлететь. Ничего не вышло, даже если бы у него выросли крылья. Послышалось только продолжительное, блеющее «ааааа…». Его кости под слоем жира и мяса затрещали.

Пеня изучал ожог. «Видишь, покраснело, тебе больно и ты жив. Из этого, видимо, следует, что тест правильный. На данный момент». Он закурил новую сигарету. Все мы, трое, смотрели на ее раскаленный кончик. Пеня курил «парламент», снобистские сигареты с двойным фильтром, он говорил, что не хочет «травиться албанским «мальборо». Он стряхнул пепел и пробурчал себе под нос: «Эти тесты всегда казались мне подозрительными. Они не могут не быть глупыми, раз их составляют менты». Губить недокуренную сигарету ему не хотелось, она и так горела слишком быстро. На этот раз он загасил окурок на лбу громилы. Тот снова беспомощно забился, я почувствовал, как он стиснул зубы.

«Пока их теория остается в силе. Сейчас ты еще больше красный и еще больше живой». Глаза Пени, похожие на перископы, излучали недоверие. Он решил продолжить эксперимент и закурил новую сигарету. «Бог любит троицу», сказал он и выдавил из себя самую змеиную из всех ухмылок, какие я когда-либо видел. Но мне вообще не часто приходилось сталкиваться с таким, хотя человеческое лицо это чудо природы, которое способно изобразить что угодно. Парализованный громила прочувствовал эту истину гораздо сильнее, чем я. Я имею в виду, что на своей шкуре.

«Слушай внимательно, эту я погашу об твой глаз», ухмыляющийся Пеня заговорил. «Может быть, эти менты-теоретики имели в виду ожоги такого типа. Может быть, глаз не покраснеет от ожога, а ты все-таки умрешь».

Каждый грамм тела громилы задрожал. Послышалось, как он скулит, судорожно порываясь что-то проговорить. «Что ты сказал?» Пеня поднес к его лицу сигарету и опалил одну бровь. Слова громилы стали чуть более связными и понятными. «Парламент» гулял туда-сюда перед самыми его глазами, если бы у него были наклеенные ресницы, они давно бы уже вспыхнули. «Ты хочешь что-то сказать, или мне почудилось?»

Я ослабил хватку ровно настолько, чтобы автомеханик смог ворочать языком. «Они поехали к Ранко в Алексинац», прохрюкал он.

«К Ранко?», Пеня наслаждался сигаретой. Он говорил, не выпуская ее изо рта.

«Ранко, он занимается жестянкой и покраской. Его мастерская на выезде из Алексинца в сторону Житковца», панически объяснял громила, дергая руками, которыми ему было не за что ухватиться.

«Значит, они еще там?»

«Если только не раздумали перекрашивать машину».

«Молись, чтоб не раздумали, а то мы тебе отчикаем и перекрасим яйца, чтобы ты смог подарить их детям на Пасху».

Он погасил сигарету об руку слесаря. В моих объятьях, ставших более свободными, громила зарычал так, словно хотел оживить своего покойного отца, покойную мать и всех остальных покойных родственников.

«Не мычи, вол», я заткнул его ударом по темени, «а то я тебе устрою бойню». Даже если бы он терпел поджаривание молча, я бы все равно ему вдарил, куда угодно. Я чувствовал вдохновение.

Пеня пошел к телефону, сообщить Барону новости. Разговор был коротким. «Ауди», восьмерка не должна был уйти за пределы территории Барона.

«Поехали», Пеня погрозил пальцем обессилевшему громиле, которому теперь потребуется время, чтобы снова почувствовать себя «владельцем мастерской». «Если ты нас наколол, я вернусь и выбью регистрационный номер на твоей башке».

«Не бойся, это будет не больно», шепнул я ему на ухо. «Мы тебе сделаем свинцовую анестезию». И оттолкнул его от себя как можно дальше. Пришлось воспользоваться обеими руками. Он действительно был человеком огромных размеров, хотя что это за человек. Даже не проводил нас.

«Какой план?», спросил я Пеню, вдыхая ночной воздух, состоящий из одних выхлопных газов. Их вонью я душил другую. «Поедем к Ранко в Алексинац?».

«Туда уже едет другая команда. Мы свое дело сделали». Он поглаживал себя по луноподобному черепу, вытирая пот. «Столько сигарет потратил на эту скотину!», пробурчал он и завел машину. «Надо куда-то заскочить, купить пару пачек. Не люблю оставаться без курева».