Глава 6. Вперёд в будущее!
Дядя, отец и старший брат приехали в Александров ближе к середине ноября. Я как раз успел закончить с первым потоком обучения и готов был приниматься за второй, куда удалось набрать девять человек. Кроме двоих, пришедших наниматься на сам завод и принесших бумаги о третьем разряде одарённости, всех остальных я на самом заводе и нашёл — шестеро обученных мной в самом начале работников показали выдающиеся успехи на станках с встроенными артефактами и имели первый и второй разряды, да взялся за ум парень со вторым разрядом, которого я выгнал из первого набора за пьянство. Как мне доложили, за прошедшие четыре седмицы он ни разу не являлся на завод не то что «под мухой», а и просто с похмелья, так что я решил дать ему вторую возможность, настрого предупредив, что повторение того залёта приведёт к увольнению с волчьим билетом. Да, конечно, я понимал, что учить тех, кто с первым разрядом, это с моей стороны чрезмерно самонадеянно, но разве при столь острой нехватке квалифицированных артефакторов у меня был выбор? Хуже с того уж точно не будет, а насколько лучше — вот и посмотрим…
Тем не менее, родственники-пайщики моими успехами на ниве обучения работников впечатлились. Хорошо так впечатлились, можно сказать, с некоторой долей изумления даже. Отец, однако, с изумлением своим быстро справился и без долгих уговоров подписал приготовленные для выпускников первого потока бумаги, коими удостоверялось успешное окончание их обучения и соответствующие показатели пройденного всеми испытания.
— Ох, Алексей, скоро, глядишь, под такими бумагами и одной твоей подписи довольно будет, — добродушно заключил он. Спорить я, ясное дело, не стал, но и говорить о своих планах относительно учебных дел пока тоже не торопился.
Дальше дело взял в свои цепкие руки управляющий и повёл нас смотреть новые цеха. Я-то ладно, я их уже видел, а вот дядя, отец и брат получили очередную порцию приятного изумления, хорошую такую порцию, полновесную и с добавкой. Так что обедать у управляющего дома сели в прекрасном расположении духа, каковым мы с Самойловым по завершении обеда и принялись пользоваться, решив протащить под такое хорошее настроение главных пайщиков его и мои задумки. Тем более, одобрить ватерклозеты и умывальники те самые главные пайщики уже успели во время осмотра цехов.
Задумку Самойлова относительно столовой дядя с отцом поначалу восприняли без особого интереса. Однако когда управляющий начал выдавать итоги подсчётов, сколько времени уходит у работников на обед сейчас и сколько будет уходить при наличии столовой да посменном в ней питании, дядя слушал со всем вниманием, а отец задумался, явно что-то про себя то ли подсчитывая, то ли просто прикидывая.
— Ну хорошо, Фаддей Степанович, — прекратил отец поток красноречия Самойлова. — Вот уговоришь ты меня на ту столовую, так её же нет. И строить сейчас, на зиму-то, никак не резон.
— Так будущим летом можно и построить, — пустился управляющий в пояснения. — А работничков к ней приохотить нетрудно будет.
— Это как же? — стало интересно отцу.
— А постановим перерыв на обед в полчаса, да и всё, — усмехнулся Самойлов. — Этак пока они до проходной дойдут, где их родные с узелками дожидаются, пока обратно, особенно с новых-то цехов… Быстрее будет в столовую сходить да поесть горячего, а не остывшего, что им принесут из дома.
— Дело Фаддей Степанович говорит, — веско выдал дядя. — А ежели ещё и вычитать с работников за столовую…
— Нет, — не очень-то вежливо вклинился я. — Прости, дядя, но никаких вычетов. Только за живые деньги кормить.
— Это почему так? — не сообразил дядя Андрей.
— Потому что работник, особенно если до нашего завода где-то ещё успел поработать, привык, что со всеми вычетами да расписками в заводские лавки его всегда дурят. А за живые деньги да при честной цене и нам выгоднее, и ему. Да и примет он такое новшество быстрее, — ответил я.
— Нам-то с того какая выгода? — это уже братец.
— Так ведь платить работники монетой будут, цены же не как в ресторации, — сообразил Самойлов.
Мы все переглянулись и заулыбались. Ну да, ассигнации в Царстве Русском обращаются уже с полвека, но большого доверия в простом народе к бумажным деньгам нет, и у тех же крестьян закупать провизию для столовой даже за медные деньги дешевле обойдётся, чем за бумажные. С другой же стороны, пусть простые люди считать и умеют, но в большинстве своём делают это медленно и потому предпочитают мелкие покупки оплачивать мелкой же монетой, хотя на самом деле им выгоднее дать ту же бумажную трёхрублёвку и получить горсть серебра и меди на сдачу. Вот и выйдет так, что за копеечную еду в столовой копейками платить и будут, а мы те копейки поменяем в банке на серебряные рубли и никак не меньше пяти процентов на закупке провианта сэкономим. То есть кормить работников нам будет выгодно не только из-за неизбежной наценки, ещё и сама эта кормёжка нам обойдётся дешевле. В общем, столовую Самойлову дозволили, тем более, место под неё он уже заготовил и оставил пока незастроенным, рассудив, что если со столовой ему и откажут, что на том месте построить, долго думать не придётся.
После такого успеха Фаддея Степановича настала моя очередь продвигать затею с рабочей одеждой, и не скажу, что далось мне это легко. Нет, убедить бояр Левских в удобстве диковинных штанов-фартуков для работы я смог без особых затруднений ввиду очевидности такого удобства, но саму идею приличной рабочей одежды они сразу не приняли. Пришлось призвать на помощь всё своё красноречие, объясняя, что работа в обносках создаёт у людей соответствующее отношение к своему труду, напомнить, что богатые сёла от бедных отличаются не только трудолюбием и достатком своих жителей, но и чистотой домов, дворов и улиц, нажимать на то, что дома-то у каждого из нас прислуга радует глаз опрятной, пусть и простой, одеждой, так почему мы должны морщиться и воротить носы от тех, кто работает на нас на заводе, и далее в том же духе. Видя, что не особо это всё помогает, я применил запрещённый приём, обратив внимание слушателей на то, что война — дело куда более грязное и тяжёлое, нежели заводская работа, однако же солдат одевают вполне пристойно и господа офицеры прилагают немалые усилия к тому, чтобы солдатики выглядели браво и прилично. Тут-то я стену неприятия своего предложения и пробил, потому что меня поддержал дядя Андрей — генерал всё-таки, пусть и отставной. В итоге отец и брат тоже сдались под напором моих доводов. Решили, конечно, что оплачивать робу работники будут вычетами, всё же выдача будет нечастой, да и по иной стоимости, нежели у щей да каши в столовой. Фаддей Степанович немедля представил свои расчёты, их в общем и целом утвердили, хотя дядя Андрей присоветовал управляющему установить и сроки носки рабочей одежды, подобно тому, как это имеет место с армейским обмундированием. В общем, умаялся я с этими спорами, но в итоге чувствовал себя прямо-таки титаном и гением, чего, однако, показывать не стал. Так, из одной лишь скромности, потому как про культуру производства говорить моим родственникам пока рано, не готовы ещё они к такому. Ничего, со временем привыкнут, я же сам над тем и поработаю со всем старанием.
А вот интересно, кстати, чего в столь удачном продвижении затеи с робами больше — вескости доводов, что я приводил, или сложившейся уже у бояр Левских привычки к тому, что Алексей всегда предлагает удачные решения? Хотелось бы, конечно, чтобы это была правильность доводов, а то привыкнут, понимаешь, меня слушать, а я же не безгрешен, могу и ошибиться, что-то не то предложить, вдруг они и такое примут?..
Пропустив по чарке за успешное разрешение всех этих вопросов, перешли к обсуждению дел непосредственно производственных. Поскольку большой казённый заказ на винтовки ожидался весной, решено было все силы пока что бросить на выделку револьверов, карабинов под револьверный патрон, охотничьих ружей, как и патронов ко всему этому оружию, чтобы и заказ от Палаты внутренних дел выполнить, и хоть какой-то запас создать для торговли. Да, пока ещё большая часть продавалась через Беккера, но и наши собственные розничные и мелкооптовые продажи оружия неуклонно росли, пусть даже не столь быстро, как нам того хотелось бы. Но что решили, то и решили, на том и закончили — откланялись с радушными хозяевами, да отправились ко мне.