— А на кой черт тебе дата открытия этой планетки?
— Сейчас объясню. Сколько, по-твоему, лет подружке Лакомба?
— Думаю, примерно 27 плюс-минус пара лет, и что?
— Значит, она родилась не позже 1980. Кто тогда знал слово «Седна», кроме эскимосов? А на эскимоску эта девушка не очень похожа.
— Ты хочешь сказать, что имя — левое?
— Если отбросить версии, вроде дочери эксцентричного этнографа, то, выходит, так.
— И что получается? Девушка сошлась с Лакомбом, чтобы обеспечить все эти эволюции прав на его химеру? Допустим, она подтолкнула Лакомба в этом направлении, но каким образом она закошмарила Пикара?
— Ну, например, доза LSD в кофе, а потом звонок по телефону и короткий рассказ на заданную тему. Можно внушить такие кошмары, что клиент за пять минут поседеет.
— Ты хочешь сказать, что человек увидит любые подсказанные образы? Например, образ химеры?
— Запросто… Погоди-ка, есть еще одна фишка. Вот послушай.
Норман вынул из кармана диктофон и включил воспроизведение:
«Падре сказал, вы видели химеру в обличии женщины. Да, я видел. Вы могли бы описать внешность женщины словами? …»
Элис, вслушиваясь в сбивчивые объяснения брата Эжена, раз за разом прокручивала кадры на своем мобильнике. Когда запись кончилась, она в растерянности посмотрела на Нормана:
— Тебе не кажется, что это уже мистика?
— Мне кажется, что нас целенаправленно водят за нос. Понятно, что подружка Лакомба и женщина из рассказа брата Эжена — одно и то же лицо. Для любого психолога внушить брату Эжену этот сюжет — плевое дело. И LSD не надо, там своей шизофрении хватит. Найду этого психолога — такое устрою, что ему химера плюшевым зайчиком покажется.
16
Звонок. Незнакомый голос.
— Тебе просили передать: Камал Самир сел на самолет в Париж.
— Когда? Где? — спросил полковник Олле.
— Сейчас. В Кайро, — ответил голос.