В американском лабораторном отсеке царил мрак. Эмма в полутьме проплыла к контейнерам с животными. Может, мыши были первоначальными носителями организма, сосудами, в которых Химера попала на борт МКС? А может, и они – случайные жертвы, заразившиеся на борту?

Жива ли еще последняя мышь?

Эмма открыла один из контейнеров и внимательно посмотрела на последнюю обитательницу клетки.

Ее сердце екнуло. Мышь погибла.

Эмма считала эту мышь с порванным ухом настоящим бойцом, терпеливым и настойчивым, который просто из вредности переживет соседей по клетке. Теперь, глядя на безжизненное тело, которое плавало в дальнем конце клетки, Эмма ощутила неожиданный приступ горя. Брюхо мыши раздулось. Труп надо было немедленно вытащить и уничтожить вместе с другим мусором.

Она присоединила клетку к защитной камере с перчатками и потянулась за зверьком. Когда пальцы Эммы дотронулись до мыши, зверек внезапно ожил. Эмма вскрикнула от неожиданности и отпустила мышь.

Зверек, перекувырнувшись в воздухе, взглянул на нее, раздраженно дергая усиками.

Эмма рассмеялась.

– Так, значит, ты все-таки не умерла, – пробормотала она.

– Уотсон!

Она обернулась к переговорному устройству, откуда ее только что позвали.

– Я в лаборатории.

– Быстрее сюда! В российский рабочий модуль. У Николая приступ!

Она вылетела из лаборатории, во мраке наталкиваясь на стены, и помчалась к российскому модулю. Первое, что она увидела, ворвавшись в модуль, – это лица остальных членов экипажа; ужас читался в глазах, даже несмотря на защитные очки. Они отплыли в стороны, и Эмма увидела Николая.

Левая рука космонавта судорожно дергалась, да с такой силой, что сотрясалась вся медицинская кушетка.

Дрожь перемещалась по левой стороне тела, и теперь затряслась левая нога Николая. Соскальзывая с кушетки, задергались бедра. Приступ продолжал свой безжалостный поход по телу. Подрагивания становились интенсивнее, ремни, сдерживавшие запястья, истерли кожу до крови. Эмма услышала отвратительный треск – это ломались кости его левого предплечья. Затем ремень с правого запястья отлетел, и рука Николая забилась, ударяясь тыльной стороной о край стола, разбивая кости и раздавливая ткани.

– Держите его! Я накачаю его валиумом! – закричала Эмма, лихорадочно роясь в аптечке.

Григгс и Лютер схватили Николая за руку, но даже сил Лютера не хватило, чтобы удержать конечность космонавта. Правая рука Николая металась, точно хлыст; Лютера отбросило в сторону. Он полетел кувырком и ногой задел лицо Дианы: ее защитные очки сбились набок.

Вдруг Николай ударился затылком о стол. Он издал булькающий вздох, и его грудную клетку заполнил воздух. Из горла вырвался резкий кашель.

Брызнувшая фонтаном мокрота осела на лице Дианы. Издав крик отвращения, она отпустила Николая и принялась вытирать глаз.