— Восьмерке нечего делать в третьем секторе, Кира, — с грустью произнес я. — Восьмерки не заслуживают дома и пособий.

— Ты не восьмерка, — произнесла высший инквизитор ровным голосом. — Ты сотрудник департамента с выдающимися заслугами.

— Да, Восьмерка — это я, — произнес мой новоприобретенный глюк. — Но восьмерка тоже хочет домик в третьем секторе. Можно даже с собакой и садиком.

— И бабочками в садике. И в собаке, — поддержал беседу Черный.

— Короче, Восьмой, — продолжила Кира. — Приезжай, обсудим. Если захочешь, можешь хоть обратно вернуться в сектор. Но поверь, в департаменте тебя ждет поистине великое будущее. Ты же сумел грохнуть самого Черного Дьявола. Нам нужны такие, как ты. Понимаешь?

— Понимаю, — кивнул я.

— Объект обнаружен, — гудел шлем одного из солдат, тыкающих химеру палкой.

— Подготовить эвакуационный транспорт для транспортировки объекта, — вторил ему другой динамик.

— Восьмой, — с теплотой в голосе произнесла Кира. Как делала это давным-давно. Когда нас не разделяло расстояние и лишняя одежда. — Приезжай давай. Отметим. И давай без глупостей, ладно?

— Ладно, — кивнул я.

— Правда? Обещаешь, Восьмой? — улыбалась Кира.

— Обещаю, — снова кивнул я. — Никаких глупостей. Я скоро приеду и мы все обсудим.

— Хорошо, — ответила она спокойным голосом, продолжая улыбаться. — Буду ждать.

Я схлопнул половинки коммутатора, закрывая дисплей. Посмотрел вокруг. Сердце Черного Дьявола выпало из моих рук. В этой каше расчлененных тел под ногами, оно заняло свое место. Двое солдат пытались нацепить магнитные наручники на девчонку, но та постоянно дергалась и билась в истерике.

Тогда ее снова тыкали шокерами, а мелкая химера даже не пыталась сопротивляться. Лишь все больше и больше сжималась в комок плоти, стараясь забиться в угол.

— Больше никаких глупостей, — произнес я. — Обещал.

— Твою ж мать, — проворчал Восьмерка.

Когда первые броневики инквизиции пересекли площадь, Элис все еще сидела под стеной, прижимая к груди кусок подобранного металла, бывшего недавно пистолетом.

Ее колотило, а мысли путались, несясь галопом в голове. Происходящее казалось ночным кошмаром, но мозг никак не желал просыпаться.

Просветом во мраке стали знакомые черты лица. Во всем этом хаосе и безумии даже этот человек стал лучиком надежды в секторе уныния. Он напоминал Элис те далекие дни, которые она проводила в центре, когда все было так просто и понятно.